"Ингрид Нолль. Прохладой дышит вечер" - читать интересную книгу автора

безмозглых американских сериалах все обязательно признаются друг другу в
любви: родители, дети, братья и сестры и, разумеется, влюбленные. Когда я
была ребенком, никто у нас в семье такого не говорил, хотя, уж конечно,
любили мы все друг друга не меньше, чем вся эта публика в телевизоре. Да я
не уверена, что даже собственным детям в любви признавалась. Меня
воспитывали так, чтобы я жила в любви, а не разглагольствовала о ней.
Кстати, а не признаться ли мне Хуго в том, о чем я молчала шесть с лишним
десятков лет? Впрочем, он и так все знает.
Может, спрятать Хульду, когда он приедет? Я не уверена, что Хуго сейчас
достаточно хорошо меня знает. Чего доброго, увидит в этой моей маленькой
слабости старческий маразм, а? Надо мне быть поосторожней: не стоит относить
его сплин исключительно на счет старости. Хуго, без сомнения, был красавец
мужчина, иначе мы бы не клюнули все на него: Ида, Милочка, Фанни, я и
прочие. Но, кроме привлекательной внешности, он обладал еще и шармом,
чувством юмора и был, как сейчас принято говорить, весьма сексапилен.
Интересно, что от всего этого осталось?

3

Не я одна была несчастна в день Идиной свадьбы, Альберт тоже был как-то
расстроен. Тем не менее он единственный из всей семьи позаботился обо мне,
пока остальные страшно суетились. Магазин на пару дней закрыли, но для
продавщиц и подмастерьев было большой честью помогать нашей семье на
свадьбе. После венчания закатили пышный банкет. Длинные столы поставили в
гостиной, салоне и столовой, на кухне нанятая чужая повариха повергала в
изумление нашу. Лежа в кровати, я слышала, как двигают мебель, точат ножи,
как звенит посуда, кто-то кого-то зовет, одни плачут, другие хохочут.
Альберт время от времени приходил ко мне с чаем и сухарями и докладывал: "а
служанка разбила супницу из мейсенского фарфора", "а Алиса стащила кусочек
торта", "а мама неизвестно куда засунула свои аметистовые бусы". И я,
измученная горячкой, совсем без сил, все это выслушивала.
- Хочешь, приведу к тебе Иду в подвенечном платье, полюбуешься? -
предложил Альберт.
Я отказалась.
- Где твоя кружевная блузка? - спросил он и целенаправленно двинулся к
платяному шкафу.
Зачем она ему?
- Вот уж я их всех потрясу, - заявил он, впрочем, не слишком уверенно.
Я была слишком больна, чтобы его расспрашивать. Потом мне все
рассказали: братья и сестры придумали каждый свой сюрприз для новобрачных.
Сестрицы Хуго разыграли сценку, Хайнер выпустил номер газеты с фотографиями
жениха и невесты в детстве. Эрнст Людвиг и Фанни в костюмах придворных
танцевали менуэт. Даже наш пастор произнес душеспасительную речь, а после
веселился вместе со всеми. Когда представление уже, собственно, подошло к
концу, явился мальчик-хорист в моей кружевной блузе, свисавшей поверх его
коротеньких штанишек длинным балахоном. Разгоряченный Хайнер загоготал при
виде этого маленького привидения, но Фанни бросила на него строгий взгляд,
села за рояль и заиграла. Альберт запел "Ave Маriа".
Протестантский пастор занервничал: католическое песнопение его
раздражало. Наш папаша вспыхнул от стыда, что его младшенький, этот пухлый,