"Шарле Нодье. Живописное и индустриальное путешествие в Парагвай-Ру и Южную Палингенезию " - читать интересную книгу автора

всех животных, которые населяют землю и море, кроме того, которое меня
интересует? Вы забываете о его ужасном характере; под маской, скрывающей
истинную сущность этого лицемера, вы не умеете разглядеть злодея, который
соблазняет бедных Курочек, морочит глупых Ворон, дурачит надменных Индюков и
пожирает ветреных Голубей; он стережет жертву, поджидает ее, алчет ее крови.
По вашей милости этот Зверь теряет время, да и я тоже.
- Какая клевета! - отвечал он кротко. - Впрочем, я надеюсь отомстить
всем врагам Лиса, доказав, что, если в дело вмешивается любовь, и Лисам
случается быть бесконечно неловкими, неумными и нелепыми. Однако я имел
честь задать вам вопрос касательно вашего мнения об охоте на Бабочек и
теперь возвращаюсь к нему снова.
Я нетерпеливо махнул рукой, но он в ответ бросил на меня жалобный
взгляд, который совершенно меня обезоружил. Да и кто способен устоять перед
очарованием охоты на Бабочек? Уж конечно не я[19]. Я имел неосторожность
показать это своему собеседнику.
Брелок, весьма довольный, взял следующую понюшку табаку и поудобнее
устроился в кресле.
- Я счастлив удостовериться, сударь, - сказал он благосклонно, - что вы
предаетесь наслаждениям истинно прекрасным, истинно совершенным. Знаете ли
вы человека более счастливого и одновременно более достойного уважения своих
сограждан, нежели тот, кто ранним утром, задыхаясь от радости, рассекает
сачком высокую траву и носит в петлице подушечку с длинными булавками, дабы
ловко накалывать на них порхающих в эфире крылатых насекомых, не причиняя им
ни малейшей боли (ибо ни от одного из них никто никогда не слышал жалоб)?
Что до меня, то я не испытываю ни к кому такого полного доверия, такой
безраздельной приязни, одним словом, такого почтения, как к этому человеку,
рядом с которым желал бы прожить до скончания дней. Но теперь речь не об
этом; боюсь, что мы сильно отклонились от предмета нашей беседы.
- Я боюсь этого по меньшей мере так же сильно, как и вы.
- Вернусь же к тому, с чего мы начали. Так вот, чтобы не говорить об
охотнике вообще, ибо вам это явно не доставляет удовольствия, я позволю
себе, со свойственной мне скромностью, коснуться моей собственной особы.
Однажды я был всецело поглощен охотой, охота же вовсе не похожа на рыбную
ловлю, о которой мы говорили только что.
Я поднялся, чтобы уйти, но он мягко удержал меня.
- Не сердитесь, я упомянул рыбную ловлю только для сравнения или,
вернее, чтобы обратить ваше внимание на разницу двух занятий. Рыбная ловля
требует совершенной неподвижности, тогда как на охоте, напротив, требуется
постоянно пребывать в движении. Останавливаться опасно, можно подхватить
простуду.
- А подхватив простуду, выронить добычу, - прошептал я с большим
раздражением.
- Пoскольку я не думаю, чтобы вы придавали хоть малейшее значение
остроте, которую только что отпустили и которая отнюдь не нова, я не стану
прерывать свой рассказ. Итак, однажды в горах Франш-Конте я пустился за
чудесным аполлоном, и погоня эта завела меня на небольшую опушку, где я
остановился, чтобы перевести дух. Я решил, что аполлон воспользуется этим
мгновением, чтобы ускользнуть от меня навсегда, но он, оттого ли, что был
нагл и насмешлив, или оттого, что также устал, опустился на какое-то высокое
и гибкое растение и сидел там, словно бросая мне вызов. Я возмутился и,