"Эгнате Ниношвили. Гогия Уйшвили " - читать интересную книгу автора

- Не гневи ты бога! Не мертвые мы, а живые, и то не справимся никак!
Работаем день и ночь, а ребят досыта накормить не можем! Мы не жалеем сил, и
если нет нам удачи, значит доля наша такая, не мы одни такие. Из ста
крестьян одного не сыщешь, чтобы жил лучше нашего. Милостивый господь не для
нас, видно, создал этот мир! - говорила Марине мужу, когда он жаловался на
жизнь...
- Вот утешила, нечего сказать! Я о том и плачу, что мир этот создан не
для нас! - ворчливо отвечал Гогия.
И в самом деле, чем можно было утешить его, когда он так ясно видел
свое положение? Он своим потом орошал клочок земли, трудился непрерывно,
безысходно, и все же жена и дети его были раздеты, разуты и голодны! Земля
была помещичья, налоги росли день ото дня; начальники, помещик, священник,
старшина, даже староста кричали на него и угнетали его. Ни один луч надежды
не брезжил ниоткуда. Как тут не загрустить? Как не проклясть свою жизнь?
Тес, из которого он собирался строить себе дом, он давно продал для уплаты
разных налогов. За недоимки у него отобрали вещи из приданого Марине: ковер,
палас, медный котел и даже кисейное платье, то самое, которое Гогия купил
Марине к свадьбе. От недостатка пищи и теплой одежды или, как сам. Гогия
говорил, "от плохой жизни" в семье Гогии часто гостили болезни, особенно
летом. Однажды все дети Гогии заболели заразной болезнью. Один ребенок умер;
остальные выжили, но один сын лишился речи из-за осложнения болезни и так на
всю жизнь и остался немым. От такого беспросветного горя Гогия возненавидел
жизнь и часто призывал смерть. Он жаловался, роптал на небо и землю. Нередко
он произносил такие речи, что слушавшие говорили:
- Узнают об этом где следует, и не миновать тебе, Гогия, Сибири!
Как-то раз после обедни прихожане, собравшиеся в ограде церкви,
разговорились, и Гогия наговорил таких вещей, что батюшка хотел составить на
него протокол. Если бы люди не стали просить за него - "отпустите вы его,
батюшка, такой уж он темный, глупый человек, сам не ведает, что говорит", -
священник привел бы в исполнение свою угрозу. И в сельском присутствии тоже
ляпнул он однажды такое, что тестю его пришлось потом отнести старшине
изрядные даяния: прости, мол, моему зятю, не доводи до сведения властей
болтовню Гогии.
- Значит он говорил, что до Нового года надо уплатить десять рублей? -
спросил Гогия у жены после некоторого раздумья.
- Кто не заплатит в ближайшие три дня, того с лица земли сотрут. Вот
как он сказал! - ответила жена.
- А, провались он! Что у меня завод что ли? Где же мне сразу раздобыть
десять рублей! Я думаю, и после Нового года не откажутся взять. Десять
рублей! Как будто мне так легко их раздобыть! За целую зиму не могу я
столько заработать. Мало им, что в прошлый год они с нас шкуру содрали,
придравшись к тому, что у них будто бы сбежал какой-то разбойник. При чем
тут я, что сбежал разбойник? Разве я помогал разбойнику бежать? Если бы я
мог, я сам сбежал бы от этих мук! Наверно, старшина и писарь греют себе
руки. Давайте, мол, на расходы по "экуции", разоряют людей, а сами половину
в карман себе кладут! Вот в них-то и есть главное зло. Не дают нам самим
выбирать по нашему разумению ни старшину, ни старосту! Ты что думаешь? Сами
они помогают бежать разбойникам, а потом - "мы, мол, защищаем вас от
разбойников", и давай драть с нас шкуру! Да разве самый страшный разбойник
мог бы причинить нам столько зла? Мало мне достается от налогов? Я стал