"Бетти Нилс. Подарок к Рождеству" - читать интересную книгу автора

уборщицы, заявив, что дочь вполне способна сама поддерживать чистоту в доме,
но милостиво разрешила приглашать раз в неделю прислугу для тяжелой работы.
Положение было сложным, но Оливия не находила выхода. И понимала, что
ей не выйти замуж за Родни, подающего надежды молодого человека, который
работал на Фондовой бирже. Он то и дело повторял, что, как только у него
будет квартира, точно такая, какую он хочет, и новая машина, они поженятся.
Оливия сидела за столом, ела сандвич, пила из термоса жидкий тепловатый
чай и думала: четыре года, и все время ему что-то мешает... Впрочем, как я
оставлю маму? Она станет рабой у бабушки.
Рабочий день закончился, Оливия надела плащ, повязала шарфом свои
великолепные волосы, заперла дверь и отнесла ключ дежурному по зданию.
Минутку постояла у дверей, вдыхая вечерний прохладный воздух, и пошла к
автобусной остановке.
Ездить в больницу и обратно было чистым мучением, автобусы шли
переполненными. Оливия с ее пышными формами втиснулась между крупной
матроной, обвешанной сумками, которые были набиты какими-то остроконечными
предметами, и щуплым сопевшим мужчиной. Но ничего другого не оставалось, как
отдаться мечтам о чем-нибудь приятном. Темы были такие: обновки - пора бы
надеть что-то новенькое, когда она пойдет на свидание с Родни; неожиданное
наследство, клад, который Оливия находит в крошечном садике позади
бабушкиного дома; приглашение на обед и танцы в один из лучших отелей -
"Савой", например... она, конечно, в соответствующем наряде... они едят
деликатесы и танцуют всю ночь напролет! Оливия ужаснулась, когда поняла, что
ее воображаемый партнер не Родни, а тот человек, который ее спросил, почему
она поет за работой. Нет, это не годится, сказала она себе и так свирепо
нахмурилась, что стоявший рядом с ней тощий человек отшатнулся.
К той улице, на которой жила бабушка Оливии, подошло бы старомодное
слово "благопристойная". Крошечные садики перед домами были похожи один на
другой: лавровый куст, полоска травы и две ступеньки перед входной дверью,
за которой скрывалась дверь поменьше, ведущая на второй этаж. Во всех домах
на окнах тюлевые занавески, и никто из жильцов не скажет другому больше, чем
"доброе утро" и "добрый вечер".
Оливия ненавидела этот дом. В первый год она надеялась, что они уедут
из него, но мать считала своим долгом жить с бабушкой, раз уж та
предоставила им жилье, а Оливия, как преданная дочь, не могла оставить мать,
которой, она подозревала, этот дом так же ненавистен.
Оливия вынула ключ, отперла дверь и вошла в маленькую прихожую.
Повесила уличную одежду на старомодную дубовую вешалку и прошла в гостиную.
Мать подняла голову и улыбнулась ей:
- Привет, девочка. Работы было много?
Оливия наклонилась и чмокнула мать в щеку.
- Как обычно, - бодро сказала она и прошла в другой угол маленькой
комнаты поздороваться с бабушкой. Миссис Фицгиббон сидела выпрямившись в
огромном, времен Регентства, кресле с кожаным сиденьем и деревянными
ручками. Очень неудобное было кресло, однако оно досталось миссис Фицгиббон
в наследство от матери, а та получила его от какой-то дальней родственницы,
жены баронета, почему миссис Фицгиббон и находила кресло вполне удобным.
Тон у бабушки был суровым:
- Оливия, у тебя волосы совершенно растрепались, и потом, разве так уж
необходимо ходить с этой полиэтиленовой сумкой? Когда я была молодая...