"Павел Нилин. Испытательный срок" - читать интересную книгу автора

Но Егоров тут же отогнал эту мысль. Из самолюбия отогнал. Если Зайцев
считает, что его, Зайцева, обязательно примут на работу в уголовный
розыск, почему он, Егоров, должен считать себя хуже Зайцева?
Конечно, Зайцев более шустрый. Шустрых все любят. Однако пока еще
ничего не известно.



5

Вернувшись домой, Егоров всю ночь при керосиновой лампе изучал
произведение господина Сигимицу. Вот именно изучал. Читал, и перечитывал,
и делал выписки.
И под утро пришел к убеждению, что он, Егоров, способен с помощью этой
книги усовершенствовать свою мускулатуру ничуть не хуже любого моряка или
офицера. Все дело в упорстве, в систематичности занятий, как уверяет
господин Сигимицу. Ну что ж, Егоров проявит упорство. Посмотрим, что из
этого получится.
После торжественного вечера в честь Октябрьской революции, после
доклада и товарищеского чая, после всей этой веселой, бодрящей душу
праздничности он, несмотря на прежние сомнения, был все-таки полон самых,
как говорится, радужных надежд.
Однако положение его в дежурке и после праздника ни в чем не
изменилось. По-прежнему дни его текли бесплодно.
Бармашев, казавшийся таким любезным на вечере, опять как будто не
узнавал Егорова. Опять во время своего дежурства он принимал его за
неодушевленный предмет. Опять, не глядя на него, пил из термоса чай с
печеньем "Яхта", смотрелся в зеркало и читал стихи, по-петушиному отставив
ногу.
Все, словом, было по-прежнему. И по-прежнему Егоров сидел в дежурке в
старом черном пиджаке с короткими рукавами. Френч цвета морской волны он
решил по совету Кати не носить, пока не определится его судьба.
И пока судьба его не определилась, Егоров не обижался на Бармашева. И
на Воробейчика не обижался, когда дежурил Воробейчик. Хотя другого
человека нахальнее Воробейчика, наверно, нет на всей земле.
Егоров был занят, если можно так сказать, проверкой учения господина
Сигимицу.
В этой великой книге были рекомендованы, между прочим, верные способы
укрепления кисти руки.
Для этого надо было постоянно ребром ладони постукивать о какой-нибудь
твердый, желательно деревянный, предмет, и ладонь постепенно приобретет
прочность камня или железа.
Чтобы не терять даром времени, Егоров, сидя в дежурке, в часы
наибольшего шума и суеты добросовестно и терпеливо постукивал о край
скамейки ребром ладони то одной, то другой руки, то обеими вместе.
И действительно, вскорости он убедился, что господин Сигимицу, в общем,
не врет, ладони в самом деле как будто твердеют.
Егоров продолжал с еще большей энергией стучать о край скамейки.
Делал он это, как ему казалось, незаметно для окружающих. Да и кто
будет обращать на него внимание среди множества людей? Но дежурный по