"Павел Нилин. Интересная жизнь (Эпизоды из жизни Бурденко Николая Ниловича, хирурга)" - читать интересную книгу автора

из самых дешевых столовых города, цены все-таки довольно серьезны: суп
перловый - 5 копеек, борщ малороссийский - 6 копеек, мясо вареное,
четверть фунта - 3 копейки, антрекот - 22 копейки, две котлеты - 12
копеек. Правда, гречневая каша, очень душистая, рассыпчато-малиновая, -
всего копейка, если без масла или без сала. С салом - две копейки, с
маслом - три.
Все это прикинув, Бурденко понял, что ему предстоят немалые испытания.
Но, как ни странно, это первое обстоятельство, связанное с необходимостью
немедленно всеми способами добывать средства к существованию, встревожило
его меньше, чем второе, показавшееся ему почти ужасным.
В некотором отдалении от главного корпуса университета стояло длинное
двухэтажное, пожалуй, даже красивое здание, если не знать, что делается в
нем. Бурденко еще не знал этого в подробностях, но уже слышал многое от
таких же, как он, новичков. И услышанное повергало его в отчаяние.
Оказывается, ему скоро придется в этом здании ежедневно вот так, запросто
вскрывать и резать покойников. Боже мой, но неужели это правда?! И как же
он раньше не подумал об этом?!
Вот уж действительно легкомыслие: избрать профессию врача, всем
объявить об этом, покинуть родных, родной город, поехать на собранные
доброхотами деньги куда-то к черту в турки, в Сибирь, и тут вдруг - прямо
смешно! - узнать, выяснить, впервые представить себе, что ведь, например,
анатомию врач должен изучать на трупах. А как же иначе? Но, может быть,
все-таки не всем врачам надо именно так изучать анатомию? Или все это не
так уж страшно?
Во всяком случае, прежде чем нервничать, надо все досконально выяснить,
продумать и подготовиться к любым, пусть самым неприятным неожиданностям.
Бурденко взял в библиотеке учебник анатомии, подобный тому, что уже был
у него в Пензе, в семинарии, но более подробный, что ли, с цветными
иллюстрациями, и стал заранее читать его главу за главой. Затем несколько
раз побывал на выставках при женских гигиенических курсах, где были
расставлены и развешаны муляжи человеческих органов, а также
заспиртованные препараты.
Одновременно он занят был и разведкой средств к существованию, как это
сам он несколько насмешливо определил для себя. Как ни считать, как ни
прикидывать, двадцать, двадцать пять рублей надо было во что бы то ни
стало добыть на каждый месяц для самой скромной жизни студента.
Из Пензы от отца пришло письмо, полное упреков и снабженное к тому же
эпиграфом из Библии: "...погублю премудрость премудрых, а разум разумных
отрину".
Разумным и даже премудрым отец, как всякий отец, естественно, считал
себя.
"А ты, Николашка, теперь сам видишь, как жить своим умом. Признайся,
что пересолил. Пересолил ведь?"
"Пересолил, но выхлебаю", - хотел ответить сын не очень оригинальной
поговоркой. И даже написал отцу ответное в этом духе письмо. Но не
отправил. Пожалел марку. Казалось, что еще не наступил тот кризисный
момент, когда эту марку необходимо наклеивать на конверт с трагическим
посланием.
Надо было наискорейше найти уроки. Но это было совсем не легко в
университетском городе, полном бедных студентов, предлагающих свои услуги