"Майя Никулина. Место (Повесть)" - читать интересную книгу автора

поздравительные - с днем рождения - без подписи; конверт -
трехгодичной давности с обратным адресом - область, район,
деревня, - ничего мне не говорящим, фамилия и имя, полностью
написанные: "София Андрониковна".
- Господи, - ахнула мама, - это же Соня.
На наше письмо Соня откликнулась немедленно. Она писала, что
стара и больна, что дом ее - самый крайний в деревне и стоит на
отшибе и зимой его так заметает снегом, что приходится ждать,
пока подошедшие сельчане не разгребут сугроб и не выпустят ее на
улицу; впрочем, на улицу она почти не выходит - ноги уже болят,
и глаза ничего не видят. Письмо было написано крупными корявыми
буквами, с огромным количеством грамматических ошибок: наверное,
Соня диктовала свои жалобы какой-нибудь сердобольной соседке.
Я пробовала было спрашивать Соню о доме и южной родне, но она
ответила, что все забыла и вспоминать тяжело.
Почтовая наша связь длилась около трех лет, но на вторую нашу
новогоднюю посылку никакого ответа не пришло. Я, полагая, что
Соня всерьез разболелась, поехала к ней в деревню, но опоздала.
Соню похоронили после Рождества и усадьбу ее основательно
растащили: ни забора, ни сараюшки - ничего уже не было.
Сопровождавшая меня соседка объяснила, что часть ограды сожгла
сама Соня, когда стало холодно, и что умерла она в холода.
- Замерзла?
Соседка сказала, что нет, она умерла сама, от сердца, а замерзла
потом - лежала одна и замерзла; когда избу откопали, ее и нашли
- лежит на полу, но лицо покойное, и глаз голубой так и глядит.
- Как голубой? - вскрикнула я. - Голубой-то почему?
- А не выцвел, - с готовностью повернулась ко мне соседка, - у
ней и волос совсем не выцвел, так и остался - куделя желтая...
Неожиданные эти подробности расстроили меня и заставили
замолчать; соседка, и впрямь сердобольная, бросилась меня
утешать, поить чаем и вызвалась проводить на кладбище, где я
целый час простояла у чужой могилы, твердо уверенная в том, что
искать мне больше некого.
Генеральский дом я узнала сразу. От него остались две стены:
одна - до того уровня, где начинались окна, действительно очень
высоко расположенные, так что совершено невозможно было в них
заглянуть, и вторая - чуть повыше, с проемом центрального входа;
и легко было вычислить, где располагалась столовая, гостиная,
кухня и боковые комнаты. Знаменитой чайной террасы не было
вовсе, и, что самое удивительное, - возле дома не осталось
земли, точнее почвы, когда-то кормящей клумбы и деревья, -
только гладкий, чистый, белый камень.
Дом стоял у самой воды, в конце укромной, пустой балки -
одновременно уединенно и на виду, - и я ничуть не удивилась, что
прабабушка - дом был куплен по ее настоянию - выбрала именно это
место: я и сама не пожелала бы себе другого.
Место я обжила скоро: сидела в уцелевших углах, спала на
каменном полу и, уходя, каждый раз оставляла тайные знаки своего
пребывания: круглый камешек на пороге или горсть гальки у окна -