"Андрей Никитин. Сокровище Торстейна Рыжего (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

сахара, чая и мелких, насыпанных в стеклянную банку баранок.
Увидев Мальцева, старик кивнул и протянул ему трубку:
- Тебя, Лександрыч. В Сосновке ты кому-то нужен... Сейчас Тетрино
отключится и с тобой говорить будут.
Мальцев присел к окну и взял трубку. Среди обычных на линии шумов и
писков он разобрал голос тетринского председателя сельсовета, который
запрашивал Поной, когда, наконец, они отпустят сейнер рыбкооперации, стоящий
у них уже вторые сутки? Похоже, ему позарез надо было в Мурманск, а до того
требовалось снять груз, идущий на сейнере. Собеседник отговаривался
обстоятельствами и уверял, что сейнер скоро придет. Пока собеседники
перекрикивали друг друга, подключилась еще линия, где разговор шел то ли о
детях, застрявших у какой-то бабушки, то ли, наоборот, о бабушке, никак не
желавшей уезжать от внуков. Все было знакомо, но каждый раз вызывало у
Мальцева ощущение нереальности этого невидимого, а лишь слышимого мира,
существующего вне расстояний в треске телефонных мембран и в гудении
раскачивающихся проводов, протянувшихся вдоль всего берега.
Без телефона, казалось, здесь не могло быть и жизни. Радио имелось в
каждом доме, на каждой тоне. Чуть ли не у каждого пастуха висел на шее
транзисторный приемник. Радио слушали внимательно и охотно, начиная от
программы передач и кончая сводкой погоды. Погоду не пропускали никогда - от
нее зависела работа, а часто и жизнь многих из них. Но главным был все-таки
телефон. Он связывал с домом, с жизнью всего берега, и, поднимая телефонную
трубку за десять, пятнадцать, а то и за все тридцать километров от дома,
слушая чужие разговоры, рыбаки жили в круговерти всех новостей: кто к кому
приехал или уезжает, у кого какая беда или радость. Происходило это не от
праздного любопытства, не от безделья, а потому что лишь так и можно было
жить на пустынном берегу, где единственной дорогой ложатся узкие оленьи
тропы, пробитые по ягоднику и мхам тундры над морем...
В избу вошел Корехов и, стягивая с шеста портянки, кивнул старику:
- Поедем-ка, Василий Фирсович, по сети! Алёха сегодня не спешит, а
отлив поджимает: куйпога* скоро...
______________
* Куйпога (местн.) - отлив.

- Почему не поехать, поедем! - охотно отозвался Василий Фирсович,
слезая с нар и спуская с ног валенки. - Рыбка-то вроде есть, играет...
Мальцев взглянул в окно, чтобы посмотреть на сети, но в трубке внезапно
наступила тишина, потом послышался двойной треск вызова, и неожиданно
близкий голос сосновской телефонистки спросил:
- Кумжевая? Кумжевая? Слышите меня, Кумжевая?
- Да, Кумжевая, слушаю! - ответил Юрий.
- У телефона кто? - продолжала спрашивать телефонистка. - Мальцева
нашли? Где он, ваш Мальцев?
- Мальцев здесь. Я слушаю, - назвал себя Юрий, и почти тотчас же,
перебивая слова телефонистки: "С вами говорить сейчас будут", - раздался
удивительно знакомый, чуть хрипловатый голос:
- Юра? Привет! Ты чего зайцем по берегу скачешь? Я уж и отбой хотел
давать... В Чапоме сказали, что ты совсем уехал, в Пялице - вроде бы не
уезжал, но где ты - тоже не знают... Хорошо, на Кумжевой кто-то трубку
поднял, послушал, как я тебя ищу, и говорит: здесь он, Мальцев, у нас!.. Ну