"Сергей Никшич. Соседи ("Полумертвые души" #2) " - читать интересную книгу автора

было. Павлик, однако, чуть не подавился своей излюбленной домашней
колбаской, когда до него наконец дошло, о чем, собственно, речь, и опасливо
посмотрел по сторонам, чтобы понять, много ли у него конкурентов, но
уставшие за неделю горенчане так азартно поглощали все, что выставляли на
стол проворные буфетчицы, словно не ели и не пили целую вечность, и поэтому
и представить себе было невозможно, что они могут ни с того ни с сего
расстаться с насиженными лавками и броситься в темноту ради мифического
сокровища. Правда, в углу кормы притаился бесшумный, как летучая мышь,
Тоскливец, который многозначительно что-то прожевывал, но лицо его, почти
зарывшееся в тарелку, Павлику видно не было, впрочем, он и не очень-то и
представлял себе своего бывшего сослуживца в роли кладоискателя.
Итак, кое-как дожевав вдруг ставшую жесткой колбаску, Павлик как можно
незаметнее вышмыгнул из корчмы в сгустившуюся апрельскую ночь, в которой
запахи весны все еще были настояны на холодном зимнем воздухе, и заспешил на
берег, чтобы проверить, нет ли там случайно какой-то лодки. Но берег озера
был пустынен, озеро зловещим глазом пялилось в космос, и на поверхности его
не было видно ничего, кроме темных, поднятых холодным ветром волн, которые
плавно набегали на песчаный берег в желтом свете ехидно выглядывающей из-за
белесых туч луны. Сердце Павлика тревожно заныло - он единственный, кто
осмелился прийти сюда, а тут ни лодчонки, ничего даже похожего на лодку. И
тогда Павлика вдруг осенило - нужно бежать к плотнику, у него-то уж
наверняка найдется или лодка, или байдарка, или еще что-нибудь. И с
омерзением вдыхая вкусный, но холодный воздух (он любил закрыться на все
засовы в жарко натопленной хате, чтобы спокойно, вкушая домашнюю стряпню,
записывать в тетрадочке, что ему удалось стибрить или приобрести за неделю),
Павлик заспешил к Мыколе, но когда он наконец достучался в массивные, как у
замка, ворота и был наконец впущен в пахнувшую стружками мастерскую, то
сразу же наткнулся на знакомую ему спину Тоскливца, который его опередил и
теперь жалобно канючил тут о том, что ему нужна лодочка, а Мыкола клялся из
всех сил, потому что глаза его по причине пятницы сковал мертвецкий сон, что
лодок он и в глаза не видывал и тем более их не делал, потому как они здесь
никому не нужны. Но Тоскливец не верил, а тут еще и Павлик вмешался в этот
сумасшедший разговор, и тогда Мыкола, чтобы отделаться от навязчивых гостей,
припомнил, что у него есть добротно сработанный гроб, не лодка, конечно, но
все же... И точно - в углу мастерской стоял новехонький, еще не покрашенный
сосновый гроб, и Тоскливец, что с ним случилось впервые в жизни, не считая,
сунул в потную ладонь Мыколы пачку денег, а тот так же, не пересчитывая,
взял - на самом деле он бы и даром им отдал, только они оставили бы его в
покое, и он мог бы наконец завалиться спать, но Павлик стал кудахтать, что
его не по справедливости обошли, и требовал, чтобы Тоскливей, взял его в
долю, а тот вдруг перестал что-либо понимать и только спрашивал у Павлика:
"В какую?" и "Что такое доля?". Разозлить Павлика было довольно трудно, он
был из тех, в ком гнев накапливается неделями и даже месяцами и только потом
прорывается, как поток лавы, но тут его клад уходил из-под его носа и, что
самое обидное, Тоскливец, раздобывший единственное в эту ночь плавсредство
на все село, при этом еще над ним и потешался. Но тут Мыкола сжалился над
ним и предложил продать крышку, которая хотя и не каноэ, но все же... И
Павлик схватился за эту идею и тут же откупил крышку, а Мыкола снарядил
своих шустрых мальчиков помочь им отнести все это хозяйство на берег -
спросонок он никак не мог взять в толк, что это за бесовские гонки решили