"Сергей Никшич. Соседи ("Полумертвые души" #2) " - читать интересную книгу автора

по желтому металлу общественности. И не успел Голова как-то в понедельник
хорошо освежиться на служебном диванчике, как оказалось, что Галочкин
"мерседес", который теперь привозил его на работу, не может подъехать к
сельсовету, чтобы увезти его обратно в город по той причине, что все улицы
вспаханы и перекопаны и не то что проехать, но и пробраться по ним нет
никакой возможности, потому что в нескольких местах образовались зыбучие
пески, которые засасывают в себя все, что в них попадает. И Голове пришлось
тащиться до околицы села за водителем и причем ступать за ним след в след,
чтобы не попасть в безобидную на первый взгляд воронку из белого песка,
которая незамедлительно могла превратиться в могилу. На следующий день
Голове пришлось таким же образом пробираться на работу да еще мимо Гапкиной
хаты, а Гапка, в легком ситцевом платье, сидела на крыльце и дружелюбно
улыбалась человеку, с которым прожила тридцать с гаком лет и который сейчас
старательно делал вид, что не замечает ни ее, ни ее свежую, как майский луг,
красоту, хотя не замечать все эти некогда им изведанные возвышенности и
долины человеку такого склада ума, как Голова, было совсем не просто, и от
этого он, можно сказать, даже вспотел и, придя на работу, попытался выяснить
у Тоскливца, куда делись деньги, предназначенные для закупки асфальта.
Подчиненный мог припомнить лишь то, что было принято решение вместо вонючего
асфальта приобрести высокохудожественные фонарные столбы и установить на
центральной улице фонари, чтобы нечистая сила не бесчинствовала по ночам, а
остаток, вероятно, как это ей и свойственно, сожрала вездесущая саранча.
"Саранча она и есть саранча", - тупо втолковывал Голове Тоскливец, и лицо
его морщилось при этом, как морда кота, которого слишком сильно гладят.
Тоскливец для убедительности даже попытался заглянуть в какой-то гроссбух,
но в нем не обнаружилось ничего, кроме пыли, от которой Голова сразу же
расчихался, и колонок малопонятных, выписанных бисерным почерком Тоскливца,
цифр. От этой белиберды настроение у Головы окончательно испортилось и даже
любимый диванчик представлялся ему уже не уютным до самозабвения лежбищем, а
ложем скорби, ибо с него предстояло потом встать и пробираться среди зыбучих
песков, норовящих засосать Голову туда, откуда даже Галочке, со всеми ее
деньгами, не удастся его достать и где не бывает борща с чесноком и
хорошеньких ножек. И Голова вместо того, чтобы приотдохнуть на диванчике,
был вынужден два часа накручивать телефон и обещать черт знает что, пока в
Горенку торжественно не въехала огромная машина и не привезла два катка для
утрамбовки асфальта. И катки за полдня утрамбовали улицы Горенки до
первоначального состояния, и их увезли, и Голова мог в этот пятничный вечер,
как и всегда, отбыть в город на бесшумном "мерседесе". Мог, но нечистая сила
подговорила его зайти в корчму, чтобы немного освежиться, погуторить с
народом, чтобы не отрываться от масс и отдохнуть перед тем, как окунуться в
радости семейной жизни. А корчма гудела от возбужденных голосов, и на
начальство никто даже не обратил особого внимания, потому что всех волновало
теперь только одно - подростки наткнулись в заведении Хорька на веб-сайт, на
котором черным по белому было написано, что в Горенке и в самом деле скрыт
огромный клад, который можно раз в двести лет обнаружить в ночь с пятницы на
субботу на поверхности озера, и что сегодня именно такая ночь... Корчма
возбужденно гудела, но при этом никто, как водится, не собирался отправиться
ночью на берег озера, чтобы попытать счастья, предпочитая уют корчмы тем
опасностям, которые таило в себе грозное озеро. Тем более что лодок сельчане
не держали, потому что озеро можно было легко обойти, а рыбы в нем почти не