"Игумен Никон. Как жить сегодня (Письма о духовной жизни) " - читать интересную книгу автора

чем-нибудь занимался, но больше читал. Если ему в руки по падала интересная
книга, то он не спал ночи и не расставался с ней целый день, пока не
прочитывал ее. Постоянным его чтением были святоотеческие творения, жития
святых, проповеди, редко - учено-богословские и философские сочинения.
Особенно же тщательно и постоянно перечитывал он творения епископа Игнатия
Брянчанинова, которого в качестве духовного отца завещал всем своим духовно
близким. Сочинения епископа Игнатия (тогда еще не прославленного в лике
святых) батюшка считал лучшим руководством для нашего времени, более
необходимым даже, чем святые отцы. Ибо отцы, говорил он, нам уже во многом
недоступ ны, мы их не можем правильно понять, не изучив предварительно
творений епископа Игнатия, который фактически переложил отцов на современный
язык с учетом наступившего времени, с учетом новой психологии людей.
Он никогда не оставлял разрешение возникшего вопроса на будущее, сразу
же брал толковников, особенно святителя Феофана (Говорова), или чьи-либо
сочинения, где затрагивался данный вопрос, словари, справочники. Зная
французский и немецкий языки, он иногда читал и иностранную литературу.
Батюшка хорошо был знаком с класси ческой литературой и философией.
Особенно ценил он сочинения Ф. М. Достоевского, восхищаясь глубиной его
анализа человеческой души. Хвалил А. С. Хомякова, славянофилов и неко торые
философские сочинения В. С. Соловьева. Батюшка никак не позволял сделать для
себя какую-либо услугу, принести что-либо, убрать и т. д. С трудом, кряхтя,
но делал сам, несмотря на то, что был очень больным. Четыре года,
проведенные в лагере, чрезвычайно подорвали его здоровье. Более всего он
стра дал от болезни сердца и ревматизма суставов рук и ног. Тем не менее, он
считал, что без крайней нужды пользоваться услугами другого человека
нехорошо, грешно. Он вменил себе в обязанность некоторые домашние и
хозяйственные дела: топил и вычищал печь (печь топи лась углем и была очень
неудобной), обрабаты вал плодовые деревья и кустарники, пилил и колол дрова,
копал землю.
Пока у батюшки были силы, он много трудился физически. Трудился до
пота, до полного изнеможения. Он насадил огромный сад в Вышнем Волочке, два
сада в Козельске. В Гжатске не только насадил большой сад, но и снабдил из
своего питомника всех желающих в городе яблонями, вишнями, грушами и т. п. А
желающих было много, тем более что батюшка все давал даром. Очень много он
проводил строительных и ремонтных работ по храмам. С горечью говорил батюшка
и о тех епископах, которые, не считаясь ни с нуждами приходов, ни с
желаниями и мнением священников, переводят их часто по своему произволу с
места на место, разрушая, таким образом, приходы, умножая скорби духовенства
и причиняя вред Церкви.
По отношению к людям батюшка был различен. С некоторыми разговаривал
спокой но, других утешал, а иных прямо обличал. Вообще он был человеком,
который не знал, что такое человекоугодие и очень не любил людей льстивых и
лукавых. Последним более всего от него обычно и доставалось. Он говорил, что
льстит тот, кто сам жаждет получить похвалу, и самый отвратительный
человек - лукавый. Бесноватых батюшка никогда не отчитывал, опасаясь дешевой
народной молвы, которая всегда ищет чудотворцев, прозорливцев и т.д. Он
говорил, что ничего не стоит стать "святым": достаточно проползти на
четвереньках вокруг храма, или со значительным видом говорить непонятные
благочестивые речи, а особенно, если начать давать просфоры, антидор, артос,
святую воду с "рецептом" их применения при различных житейских скорбях.