"иеромонах Никон. Житие и подвиги преподобного отца нашего Сергия Радонежского Чудотворца " - читать интересную книгу автора

невинном состоянии, до грехопадения". Мы не можем представить себе того
восторга, который наполнял тогда душу и сердце молодого отшельника!
Наконец-то сбываются его заветные желания, его задушевные мечты: вот она -
давно желанная пустыня, вот он - дремучий лес!.. Мир со всею его суетой, с
его житейскими треволнениями остался там, где-то далеко позади Варфоломея;
отшельник более не вернется туда - здесь он найдет свой покой, здесь
поселится навсегда, будет собеседовать с Единым Богом, разделяя труды с
своим родным не по плоти только, но и по духу братом!
Горячо помолились братья на избранном месте пустынного жития; предавая
самих себя в руки Божии, они призывали Божие благословение и на самое место
своих будущих подвигов. Потом стали рубить лес; с великим трудом переносили
они тяжелые бревна на своих хотя и привычных к труду, но все же боярских
плечах; мало-помалу редела чаща лесная, открывая место, на котором
впоследствии суждено было Богом процвести славной Лавре Сергиевой.
Отшельники устроили себе сначала шалаш из древесных ветвей, а потом убогую
келлийку, наконец подле келлии поставили и малую церквицу. Все это было
сделано руками самих братьев-трудников; они не хотели приглашать посторонних
людей, потому что телесный труд был необходимым условием самой жизни
подвижнической. Когда церковь была готова к освящению, Варфоломей сказал
Стефану: "По плоти ты мне старший брат, а по духу - вместо отца, итак, скажи
мне: во имя какого святого следует освятить нашу церковь? Какой будет ее
престольный праздник?" "Зачем спрашиваешь меня о том, что сам лучше меня
знаешь?" - отвечал ему старший брат. "Ты, конечно, помнишь, как не раз
покойные родители наши при мне говорили тебе: "Блюди себя, чадо: ты уже не
наше, а Божие; Господь Сам избрал тебя прежде твоего рождения и дал о тебе
доброе знамение, когда трижды возгласил ты во чреве матери во время
литургии". И пресвитер, тебя крестивший, и чудный старец, нас посетивший,
говорили тогда, что это трикратное проглашение твое предзнаменовало, что ты
будешь учеником Пресвятыя Троицы; итак, пусть церковь наша будет посвящена
Пресвятому имени Живоначальныя Троицы - это будет не наше смышление, а Божие
изволение, пусть же благословляется здесь имя Господне отныне и вовеки!"
Вздохнул из глубины сердца юный подвижник и сказал брату: "Ты высказал,
господин мой, то самое, что давно было у меня на душе, чего я всем сердцем
желал, но не дерзал высказать. Любезно мне слово твое, пусть эта церковь
будет освящена во имя Пресвятыя Троицы. Ради послушания я вопрошал тебя; не
хотелось мне иметь в сем волю свою, и вот Господь не лишил меня желания
сердца моего!"
"В сем рассуждении Варфоломея, - замечает один из его
жизнеописателей45, - открылось его глубокое духовное просвещение: самым
наименованием храма он проповедовал всем главнейшую истину христианства - о
Триипостасном Божестве".
"Его ум, - говорит святитель Филарет, - устремился тогда к высочайшему
Христианскому догмату, дабы привлечь за собою умы даже младенцев веры.
Посвятив храм сей имени Пресвятыя Троицы, он сделал то, что здесь, в его
обители, по самому напоминанию имени храма каждый поклонник богословствует,
исповедует и славит Живоначальную Троицу и, богословствуя, приносит свою
молитву".
Затем оба брата пошли в Москву, чтобы испросить благословение
Всероссийского Митрополита Феогноста на освящение церкви. Святитель
милостиво принял просителей и послал с ними священнослужителей, которые