"Архимандрит Никон(Рождественский). Православие и грядущие судьбы России (Статьи из "Дневников" за 1910-1916 годы)" - читать интересную книгу автора

себя запомню, я вижу себя на руках родителя, который носил меня чрез сугробы
снежные в Божий храм; я любил ходить туда не только в праздник, но и в
будни, не только на службу Божию, но и в то время, когда мой родитель -
дьячок топил церковные печи. Со стен церковных смотрели на меня лики
угодников Божиих, лики серьезные, благоговейные, с молитвенным выражением. В
воздухе ощущался запах ладана и воска. Казалось, что в этой священной тишине
незримо, но сердцу ощутимо, носились Ангелы Божий. Таинственная завеса в
царских дверях, святая плащаница за клиросом, старые, потемневшие хоругви,
ряды икон, уходящие к сводам храма, в иконостас - все говорило детскому
сердцу: это - не простое место, это - дом Божий...
Я не говорю об участии в Богослужении прислуживанием в алтаре, пением и
чтением на клиросе: скажу только, что помню себя на руках; помню, как,
получив эту священную книгу в первый раз, я целовал ее, детски радуясь ее
"красной прописи", киноварью напечатанным строкам. Помню, что, под влиянием
этой радости, тут же дал обещание - стать на клирос с отцом, а затем и -
прочитать шестопсалмие. Шестилетним мальчиком я уже сделал попытку к сему -
увы! - на первый раз неудавшуюся: тоненьким голосом прочитал я 5-6 строк и
смутился, струсил, заплакал... А старичок-батюшка из алтаря уже возглашает
отцу моему: "Читай сам!"... Но чрез неделю я уже победил себя и ликовал
детским сердцем: я прочитал все шестопсалмие!..
Простите мне, дорогие читатели, это уклонение в сторону личных
воспоминаний детства: ведь это маленькая иллюстрация к истории нашего
духовного воспитания в недрах Церкви родной. Ведь вот этою любовью к храму,
к службе Божьей и объясняется та устойчивость церковных воззрений, коею
живет наше духовное сословие. Нас тянула в храм Божий неведомая, но сердцу
ощутимая сила. Вот я уже в Заиконоспасском духовном училище. Раннее утро
жаркого летнего дня (экзамены кончались тогда в половине июля). Мы, дети,
поднялись рано, чтобы до экзамена успеть и соборы обойти, и слабо
подготовленное подчитать, и кусок черного хлеба съесть (о чае мы тогда
понятия еще не имели). И вот группами выходим из низких ворот с училищного
двора, направляемся в Казанский собор, прикладываемся к чудотворным иконам
Казанской и Млекопитательницы, идем к Иверской, оттуда в Успенский собор,
чтобы поклониться мощам святителей всероссийских, ризе Господней и
Владимирской иконе Владычицы. Вот и Архангельский собор, а в нем - мощи
царственного младенца - Димитрия, который - это мы слышали - и теперь держит
в ручке своей те орешки, коими играл он в момент нападения на него убийц...
О, малютка-мученик, - мы крепко верим, - поможет нам, детям, на экзамене! А
вот и Чудов монастырь, с его серебряным иконостасом и нетленными мощами
великого печальника Святой Руси, друга преподобного Сергия, Святителя
Алексия. Ему непременно нужно положить, по нашим детским понятиям, три
земных поклона. Из Чудова - через святые Спасские ворота, непременно, с
обнаженными головами, - мы идем в тот Покровский Василия Блаженного собор,
который своею оригинальною архитектурою останавливает на себе внимание не
только всякого русского человека, но и всех иностранцев. Здесь, поклонившись
св. мощам блаженных Василия и Иоанна, мы непременно выпьем глоточка три
(конечно, натощак) св. водицы... Так готовились мы к экзаменам. Так
по-детски льнули мы к Церкви-матери. И не мы одни: мы видели и гимназистов,
и семинаристов, и других учащихся, паломничающих ко святыням в дни
экзаменов. Обходили святыни, запасались духовными силами, укрепляли в себе
веру...