"Владимир Николаевич Николаев. Метеосводка" - читать интересную книгу автора

поднялся! После этого принимается наматывать длинный шерстяной шарф,
которого хватает закутать шею и все лицо до самых глаз. Затем натягивает
меховую робу, нахлобучивает ушанку из росомахи - знаменитая ушанка с
пушистой оторочкой сверкающего меха, ни у кого во всем экипаже нет такой,
- туго завязывает тесемки у подбородка, поднимает воротник, проверяет
фонарик и карандаш - все на месте! - и направляется к двери.
Изюмов вскакивает с кровати и в тот момент, когда Фонарев кладет руку
на скобу, кричит, не стараясь сдержать бешеного негодования:
- Что ж ты, принц Савойский, за собой не убираешь?..
Фонарев грузно поворачивается и молчит.
- Мы полярные волки, короли Арктики, - продолжает Изюмов, - нам все
позволено...
Изюмов ждет отпора, это так естественно. А Фонарев продолжает
смотреть иронично и снисходительно. Это еще больше бесит, и Валька
выпаливает уже в спину толкающему дверь Фонареву:
- Слуг, знаешь, нет. И королей тоже. Они ликвидированы в одна тысяча
девятьсот семнадцатом году!..
Глупее ничего нельзя сказать. Но Фонарев и на это не отвечает, не
обернувшись, решительно толкает дверь. На мгновение в домашнее тепло
тесного домика врывается колючий холод. Дверь тяжело ухает, и в домике
делается тихо-тихо. Слышно лишь, как где-то совсем рядом поскуливает
продрогший ветер да яростно гудит в печи пламя.
В обступившей со всех сторон тишине Изюмов разом остывает. С тяжелым
чувством сознания вины опускается на лавку, смотрит на мечущийся огонь, но
не замечает его. Он думает о Фонареве, ушедшем в ночь и холод. Еще неделю
назад светила луна, мертвый мир ледяных окрестностей был хорошо виден.
Гигантскими кристаллами с лимонными искристыми отблесками на изломах
выглядели ближние гряды торосов, далеко просматривалась ледяная долина.
Сейчас не то: все скрыто тьмой и вьюгой.
Даже добраться до метеоплощадки не такое простое дело: можно пройти
мимо, сбиться с пути и проплутать кто знает сколько времени в стороне. Но
Фонарев не промахнется! Он определит, откуда ветер, глянет на черный полог
неба, поднимет повыше правое плечо, чтобы загородить лицо, и решительно
двинется навстречу ледяным струям, высекающим из глаз слезы.
Тропу, конечно, замело, брести придется, утопая в сухом, сыпучем, как
песок, снегу. Непривычному человеку не пройти. Но Толя Фонарев пройдет! И
не потому, что ему легче, чем другим, - ему, как и всем, тяжело. Но он
пройдет! Как медведь пролезет, оставляя за собой глубокие следы. Испариной
покроется его могучая спина, рубашка взмокнет, а лицо и руки будет хватать
злой мороз. Но он пробьется.
Терпеливо обойдет Фонарев все приборы, высветит каждую шкалу, запишет
на свою дощечку все до одного показания. Спина начнет остывать. Неприятный
холод поползет по позвоночнику...
Ему и в голову не придет, что он делает нечто необычное, требующее
особых усилий. Нет, для него, как и для других полярников, это обычная
работа. Один день полегче, другой потруднее, но такая уж здесь служба,
никуда от нее не денешься. И во всех случаях полагается делать все на
совесть. Это главное. И это твердо знаешь ты и знают те, кто рядом с
тобой.
И все же, когда ты сидишь в тепле, а твой товарищ работает почти на