"Владимир Николаевич Николаев. Бугорок" - читать интересную книгу автора

ведра вкусных остатков моряцкого обеда. Но и это не привлекло медведя.
Наиболее нетерпеливые начали расходиться. И лишь когда ледокол,
раздвинув тяжелые льды, вышел на разводье, у места недавней стоянки
показался наш Бугорок. Медведь подошел к самому краю льдины и начал
метаться из стороны в сторону, как будто его и в самом деле сильно
расстроил наш неожиданный уход.
На корабле обрадовались появлению медведя, стали махать ему и
кричать, хотя вряд ли на таком расстоянии человеческий голос можно было
расслышать.
Ледокол удалялся. А Миша все не уходил с палубы. Сенюшкин принес ему
бинокль. И когда даже в бинокль уже ничего нельзя было рассмотреть,
Сенюшкин, по-дружески обняв Мишу, предложил:
- Хочешь, я тебя у штурвала стоять выучу?


Каждый полярный рейс не похож на другой и долго помнится моряку. А
первый и подавно не забудешь. Для Миши Беркутова первый рейс был вроде
экзамена, когда решалась его судьба. Старательно сдавал он этот экзамен,
едва ли не до самого конца замирая от страха - выдержит или не выдержит?
Будет плавать или навсегда спишут его на берег?
Идешь ли в Арктику с запада, возвращаешься ли назад - не миновать
Баренцева моря, про которое знающие люди говорят, что оно бывает спокойно
раз в году, да и то не каждый год. Когда отправлялись в рейс, качало в
этом море - будь здоров! Штормяга разыгрался на все десять баллов. Вот
тогда Миша и сплоховал, морская болезнь его наизнанку вывернула. Да его ли
одного! Но что правда, то правда, Миша мучился больше всех. Даже девчонки
из камбузной команды меньше страдали.
И сейчас, на обратном пути, Миша с волнением и страхом ждал встречи с
бурным морем. Но страхи, к удивлению и радости молодого матроса, оказались
преувеличенными. Баренцево море, хотя и волновалось, но не слишком сильно,
штормило средне - баллов на пять, на шесть. А настоящие моряки это и за
качку не считают.
Больше суток шли морем Баренца. Дул влажный соленый ветер, вода
отливала сталью, чуть позолоченной бликами неяркого осеннего солнца,
выглядывающего в разрывах быстро бегущих облаков. Миша то и дело выбегал
на палубу: будто бы проверить крепления, а на самом деле полюбоваться
морскими далями. И удивлялся, радовался, что его почти не мутит. Так,
слегка посасывает под ложечкой, да и то только в душном помещении, а как
выскочит на палубу, глотнет свежего воздуха - сразу все в норму приходит.
И работал Миша весь день наравне с другими, и аппетит у него
разыгрался не на шутку. В тот первый шторм, когда выходили в рейс, на еду
он и глядеть не мог, даже думать о ней противно было. А тут только давай.
Миша еще и не догадывался, что это добрый признак, что отныне ему качка не
страшна.
Когда вошли в Кольский залив и палубная команда начала готовиться к
швартовке, Миша раньше других в полной готовности предстал перед боцманом
Петровичем.
- А я, Петрович, в полном порядке.
- Вижу, - сдержанно буркнул боцман.
- Значит, и меня море приняло.