"Джефф Николсон. Бедлам в огне (Психологический роман)" - читать интересную книгу автора

манила. Я оделся и приготовился трудиться. Я чувствовал себя удивительно
бодро. Наконец-то появилась хоть какая-то работа. Ведь именно для этого я
здесь.
Я достал из ящика листы и разделил их - разложил на десять стопок.
Задача оказалась труднее, чем я предполагал. Страницы не были
пронумерованы, и не в каждой рукописи имелись логически понятные начало или
концовка, но с помощью здравого смысла, интуиции и шрифтовых особенностей я
разобрался.
После чего приступил к чтению. Я не стал читать каждую рукопись от
начала до конца - мне не терпелось познакомиться с авторскими стилями. Я
наугад выбирал то страницу, то начало абзаца, то пару предложений. Я
смаковал вкус, аромат и смысл предстоящей работы. Но вскоре я все-таки
вернулся к началу - хотя нельзя сказать, что в этих работах имелось
какое-то начало - и принялся читать и перечитывать сочинения. Скрупулезно,
тщательно, добросовестно.
В этих работах было что угодно, и большинство не имело ни малейшего
отношения к названию "Луна и грош", чему я, в общем-то, порадовался, хотя,
как ни странно, в одном из сочинений подробно пересказывалась история
Чарльза Стрикленда и его жизни на Таити, - по крайней мере, на первый
взгляд. Я говорю "на первый взгляд", потому что не очень хорошо помнил
оригинал: в те годы Сомерсет Моэм был так же в не моде, как и сейчас.
Остальные работы оказались более "творческими".
Воспоминания о детстве и отрочестве, что пришлись на эпоху, когда
урбанизм был не таким жестким, машин и преступлений было поменьше, а климат
получше. Странная, чуть эротическая фантазия о наивной девочке-подростке,
ее приглашают в английский загородный дом, похожий на клинику Линсейда, где
она знакомится с эксцентричным семейством, которое вовлекает ее в
изощренные, но вполне безобидные сексуальные затеи.
Поток сознания на сотню с лишним страниц - без абзацев и пунктуации,
путаный, бессвязный и непонятный рассказ о любви, боли, отчаянии и тому
подобном. Еще одно сочинение болтливо повествовало о глубокой и очень
духовной радости, которую приносят танцы нагишом.
Имелся также отчет о футбольном матче, дотошный, с кучей отупляющих
подробностей, запись каждого движения, каждого паса, каждой тактической
задумки, каждого спорного решения, каждой перемены в настроении
болельщиков. На чтение отчета потребовалось почти столько же времени,
сколько длится матч, но, возможно, в этом и заключался весь смысл. Работа
эта обладала неуклюжей, извращенной силой, но читать ее было занятием на
редкость малоприятным, хоть я понимал, что приехал сюда не ради
удовольствий. Более занимательным оказался рассказ о "Боинге-747": у пилота
случилось пищевое отравление, и отважный бортпроводник совершает
вынужденную посадку на крошечный вулканический остров, и делает он это
достойно и эффектно.
Как ни странно, наиболее читабельным было сочинение, представлявшее
собой длинный список "любопытных фактов": самый плодовитый драматург в
мире - Лопе де Вега; в 1873 году Марк Твен запатентовал альбом с клейкими
страницами для хранения вырезок; Марокко - первая страна, которая признала
Соединенные Штаты, и так далее.
Еще одна работа, совсем короткая - по причинам вполне очевидным, -
сводилась к веренице анаграмм: "писцы" и "спицы", "каприз" и "приказ",