"Джефф Николсон. Бедлам в огне (Психологический роман)" - читать интересную книгу автораманила. Я оделся и приготовился трудиться. Я чувствовал себя удивительно
бодро. Наконец-то появилась хоть какая-то работа. Ведь именно для этого я здесь. Я достал из ящика листы и разделил их - разложил на десять стопок. Задача оказалась труднее, чем я предполагал. Страницы не были пронумерованы, и не в каждой рукописи имелись логически понятные начало или концовка, но с помощью здравого смысла, интуиции и шрифтовых особенностей я разобрался. После чего приступил к чтению. Я не стал читать каждую рукопись от начала до конца - мне не терпелось познакомиться с авторскими стилями. Я наугад выбирал то страницу, то начало абзаца, то пару предложений. Я смаковал вкус, аромат и смысл предстоящей работы. Но вскоре я все-таки вернулся к началу - хотя нельзя сказать, что в этих работах имелось какое-то начало - и принялся читать и перечитывать сочинения. Скрупулезно, тщательно, добросовестно. В этих работах было что угодно, и большинство не имело ни малейшего отношения к названию "Луна и грош", чему я, в общем-то, порадовался, хотя, как ни странно, в одном из сочинений подробно пересказывалась история Чарльза Стрикленда и его жизни на Таити, - по крайней мере, на первый взгляд. Я говорю "на первый взгляд", потому что не очень хорошо помнил оригинал: в те годы Сомерсет Моэм был так же в не моде, как и сейчас. Остальные работы оказались более "творческими". Воспоминания о детстве и отрочестве, что пришлись на эпоху, когда урбанизм был не таким жестким, машин и преступлений было поменьше, а климат получше. Странная, чуть эротическая фантазия о наивной девочке-подростке, она знакомится с эксцентричным семейством, которое вовлекает ее в изощренные, но вполне безобидные сексуальные затеи. Поток сознания на сотню с лишним страниц - без абзацев и пунктуации, путаный, бессвязный и непонятный рассказ о любви, боли, отчаянии и тому подобном. Еще одно сочинение болтливо повествовало о глубокой и очень духовной радости, которую приносят танцы нагишом. Имелся также отчет о футбольном матче, дотошный, с кучей отупляющих подробностей, запись каждого движения, каждого паса, каждой тактической задумки, каждого спорного решения, каждой перемены в настроении болельщиков. На чтение отчета потребовалось почти столько же времени, сколько длится матч, но, возможно, в этом и заключался весь смысл. Работа эта обладала неуклюжей, извращенной силой, но читать ее было занятием на редкость малоприятным, хоть я понимал, что приехал сюда не ради удовольствий. Более занимательным оказался рассказ о "Боинге-747": у пилота случилось пищевое отравление, и отважный бортпроводник совершает вынужденную посадку на крошечный вулканический остров, и делает он это достойно и эффектно. Как ни странно, наиболее читабельным было сочинение, представлявшее собой длинный список "любопытных фактов": самый плодовитый драматург в мире - Лопе де Вега; в 1873 году Марк Твен запатентовал альбом с клейкими страницами для хранения вырезок; Марокко - первая страна, которая признала Соединенные Штаты, и так далее. Еще одна работа, совсем короткая - по причинам вполне очевидным, - сводилась к веренице анаграмм: "писцы" и "спицы", "каприз" и "приказ", |
|
|