"Игорь Николаев. Лейтенанты (журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

- Шире ша-а-аг!
На конной тяге (так нас выучили в училище) команды подаются
по-кавалерийски, нараспев. Лошади не могут выполнять команды резко - нужна
плавность.
Позже по карте определили, что за куцый декабрьский световой день
батарея отмахала в тыл километров 30-35!
Комбат, найдя в брошенном доме патефон, веселился, заводя один и тот же
разудалый фокстрот:
- Во музыка! Как раз про наш драп!
На следующий день отход продолжился, хотя немцы не нажимали. В случае
чего первый удар должен принять на себя заслон. В него почему-то поставили
мой взвод. "В четвертый раз замыкающим. Сколько можно?" Каким образом два
полковых миномета смогут заменить более необходимые для заслона пулеметы и
противотанковые пушки, было непонятно.
С незнакомым начальством пререкаться не стал - "чуял", что никто на нас
наступать не собирается, а ужин уже готов. Не успел поднести ложку ко рту,
как закричали, что "какие-то движутся, не фрицы ли?!".
Со стороны леса по снегу тянулась вереница нагруженных скарбом местных
жителей. Посчитав, что войска ушли, жители из оврагов возвращались по домам.
Новый, 1944 год встретил в компании развеселых офицеров. Бригаду должны
были вот-вот расформировать, и все надеялись отправиться в тыл. Появились
хохочущие девки, но мне ничего не досталось, как ни старался, - судьба
оберегла. Все, кому "досталось", попали во главе с комбатом в венерический
шлейф вермахта. По слухам, офицеры, подцепившие соответствующие болезни,
подлежали чуть ли не суду трибунала, как "умышленно нанесшие себе вред, с
целью уклонения от участия в боевых действиях".
Комбат, растеряв жизнерадостность, исчез. 248-я стрелковая бригада
приказала долго жить. Я очутился среди незнакомых командиров, оказавшихся в
одночасье не у дел. Нас, не отправляя в тыл, зачислили в резерв, поставили
на довольствие. В ожидавшемся наступлении возмещать потери проще теми, кто
рядом, чем дожидаться из запасных полков.
Началось наступление. Безместным выдали сухой паек и продиктовали
маршрут за ушедшими вперед войсками. Пометавшись, пристроился к пятерым
несуетливым офицерам, державшимся особняком. Помогли две бутыли самогона.
Догадался обменять на них доставшиеся из имущества бригады новые армейские
ботинки.
Шаг за шагом, километр за километром. Где пешком, где на попутных.
Малорасположенные к навязавшемуся пацану два капитана, два старших и один
лейтенант стали оттаивать. Бутыли помогли. Закусили, закурили, заговорили -
все стало проще.
Самый старший, сорокалетний капитан, оказавшийся не впервые в подобной
передряге, держался вожаком. Выглядел угрюмо: без конца болтаться без
должности - омрачнеешь. Развивающееся наступление обнадеживало: освободятся
места.
Паек съеден. Офицеры перешли на "бабушкин аттестат", начали побираться.
Искать не просто ночлег, а с кормежкой. Вожак знал дело. Хаты выбирал по
виду и чтобы не богатая и не бедная.
- В богатой, - учил капитан, - от жадности поесть дадут кое-как. В
бедной сами голодные. В средней и накормят и поднесут.
На ночлег вставали по одному. Меньше обуза хозяевам - сытее постояльцу.