"Игорь Николаев. Лейтенанты (журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

комнаты: пол весь белый, распотрошенные книги, раздерганные тетрадки и
альбомы, раскиданные фотографии... Мама плакала - отца ночью увели в ГПУ...
Возникло счастье, когда отец через год вернулся. Его с кем-то спутали, а в
те времена Лубянка лишних для себя заключенных, случалось, отпускала...
Вся рота, от Артамонова до обозника-повозочного, слушала.
Она слышала не слова - стала бы она их слушать! Я ведь успокаивал и
вдохновлял не роту, а себя. И рота ощутила искренность исповеди-завещания.
Перед "крещением в Днепре" самый молодой имел право так разговаривать с
ротой:
- Пусть убьет нас. Убьет еще тысячи таких, как мы. Другие доведут дело
до конца! Все равно победа будет нашей!
Третья минометная настроилась на героизм.
В середине ночи нас подняли. Меня бил озноб: вот оно! Лейтенантские
заботы: не потерялся бы кто в темноте, не забыли бы чего. Все вполголоса.
После спусков и подъемов по дюнам сквозь кусты встали. Перехватило дыхание.
Ждали долго, напряжение не отпускало. Ho приказали разворачиваться - чужой
участок.
Всю ночь батальон искал свое место. Растаяло ощущение величия, а затем
силы. Я с трудом волочил ноги по песку - всего лишь карабин за спиной.
Каково же бойцам, одни тащили минометы, другие - ящики с патронами и минами,
да не норму, а в запас - для плацдарма.
Перед рассветом форсирование отменили. Какие там тревоги и
обреченность!.. Какой героизм!.. Кое-как приткнули минометы, наковыряли
ямок, повалились в них и заснули. Поголовно.
Проснулась рота поздно. В термосах принесли суп. Рота поела, над
головами поплыл дымок. Наступил день блаженного покоя. Шелестели кусты,
шевелились солнечные пятна.
Солнце стояло высоко, когда с той стороны Днепра стала слышна
ружейно-пулеметная перестрелка. Новость ошеломила: полк ночью форсировал
Днепр.
"Вот так номер! - ахнул я про себя. - А мы? Заблудился комбат?
Случайно? Нарочно? Или мы в резерве?"
Рота встревоженно слушала - по воде все разносилось звучно. Немцы явно
прижали наших к кромке берега. Сыпали немецкие автоматы: наступала его
пехота. Наши отбивались - длинными очередями долбили "максимы", часто
хлопали винтовки.
- В воду спихивает... - заговорили минометчики. - Иван буль-буль...
- Третья минометная, подъем!
Набежавшее начальство повыдергивало минометчиков из ямок:
- Приготовиться к форсированию!
"Как форсирование? Днем?!"
- Взять все мины! Взять все цинки с патронами! Бегом! Бегом!
Рядом бежала рота противотанковых ружей ПТР. Впереди пологий пляж. На
воде железные баркасы с высокими бортами.
- Вперед!
Слева увидел взорванный мост. Были там фермы или нет - не разглядел. От
опоры на том берегу в нашу сторону полетели вразброс пулеметные трассы. За
последним кустом стоял кто-то в кожаном пальто, чем и запомнился. Позже
говорили - генерал Черняховский. Какое же напряжение на плацдарме, если
минроту и роту ПТР отправляют форсировать Днепр днем, да еще тут и сам