"Элла Никольская. Уходят не простившись (криминальная мелодрама в трех повестях, #2) " - читать интересную книгу автора

заместителя, как мужчину в грош не ставили. Кличку приспособили: "Зойкин
муж". Петр Сергеевич старался не обижаться и постановил для себя, что с
такой репутацией руководить коллективом легче, никто не посмеет сказать: а
ты-то!
Заметив эту пару в толпе встречающих, Юрий Анатольевич Станишевский
сразу понял: что-то произошло. Институт закрыли, бомбу взорвали...
Обнявшись дружески с пухленькой Зоей и обменявшись рукопожатием с дорогим
другом Петей, он заметил, как тот сделал шаг назад, выдвинув на передний
план Зою, заметил её странно кривящееся от желания заплакать лицо, и
похолодел:
- Кто? Кто умер? Не томи, говори сразу.
Вестница беды заплакала все же, взяла его руку, сжала:
- Юра, дорогой, у тебя дома несчастье. Ужасное. С Тамарой.
- Жива?
Зоя скорбно покачала головой и снова обняла, пригнула к себе его
голову, теплой ладонью погладила по седому затылку. А вокруг, в обычной
суете смеялись, громко разговаривали, приветствовали друг друга прибывшие и
встречающие, и никто не обращал внимания на маленькую горестную группу...
Подробности Юрию Анатольевичу рассказали уже в машине.
- Поедем к нам? - предложила Зоя, когда стояли в пробке на мосту у
Белорусского вокзала, - Как ты сейчас один будешь?
- А кошки? ужаснулся дотоле тяжело молчавший, ни единого вопроса не
задавший вдовец, - Про них-то все забыли. Нет-нет, домой, только домой.
Петр Сергеевич совсем уж занервничал. Ему предстояло преподнести Юрию
ещё одно печальное известие: о безвременной, непредвиденной и ужасной
кончине Миры Матвеевны Дорфман, его личного референта. Сделать это надо
было поделикатнее и самому, тут как раз Зоя могла напороть: одно дело -
просто референт и совсем другое - референт любимый. Петр Сергеевич
покосился на две плотно набитые дорожные сумки директора, которые тот с
усилием вытаскивал из багажника. Уезжал он с одной, - вспомнилось Петру
Сергеевичу, - Не дождалась рыжая обновок. Раньше бы непременно из аэропорта
на службу заскочил, поклажу бы оставил... После каждой его заграничной
командировки Мира Матвеевна щеголяла в новых туалетах, и недешевых, и никак
нельзя сказать, что женскую часть коллектива это сильно радовало. Будь у
иных дам возможность, утонуть бы рыжей не в чистой озерной водице, а в
мутных волнах зависти и неприязни, к тому же намного раньше, чем это с ней
произошло на самом деле... Она ещё и подразнить любила менее удачливых
своих соперниц, из которых многие были её предшественницами. Язык
распускала, хвасталась. Допрыгалась. Теперь опасаться некого. Нет Тамары,
но и рыжей порадоваться не пришлось... И как теперь Юрию сказать?
- Знаешь, Юра, это ещё не все наши несчастья, - отважился он, наконец,
когда оба стояли, дожидаясь лифта, - Мира Дорфман погибла. Утонула на
следующий день, как ты отбыл. Купаться отправилась в воскресенье - и вот, у
всех, можно сказать, на глазах. Представляешь? Лиза Маренко с ней была,
видела.
- Представляю, - безжизненным, упавшим почти до шепота голосом
отозвался директор, закинул в разъехавшиеся двери прибывшего, наконец,
лифта обе сумки, вошел, оттерев плечом сунувшегося было за ним заместителя
и взмыл вверх... Нехорошо как-то получилось, даже и не попрощались, у Петра
Сергеевича возникло такое ощущение, будто бедолага и не расслышал