"Сергей Никитин. Падучая звезда (Повесть) " - читать интересную книгу автора

кустах желтой акации и бузины, в непривитых яблонях и выродившемся
вишеннике. В поддревесной сыри водились лягушки и ящерицы, мокрицы и черви.
Под крышами всевозможных сарайчиков жили летучие мыши и птицы.
Двор обогатил его названиями деревьев и трав, всех ползучих и летающих
тварей.
За лето он дичал на этом дворе - спал в обнимку с Лаем на половиках, ел
стручки акации, яблоневую завязь, пил теплые куриные яйца, которые находил в
лопухах и крапиве. Смазывая вазелином его цыпки, мама грустно вздыхала и
уносила к себе на постель, чтобы хоть ночью овеять теплом своей ласки.
В одно из дошкольных лет, еще до того, как дядя первый раз взял его на
охоту, Митя на целый месяц попал в деревню. Ему запомнились теплые сумерки,
высокое бледное небо, розовенькие облака по горизонту и две проселочные
колеи во ржи, разделенные муравчатой бровкой. Он сидит с мамой в телеге; ему
очень хорошо с ней, но он пока не ведает всей меры своего счастья, потому
что то, что будет у него впереди, окажется еще прекраснее и запомнится на
всю жизнь, как лучшее время близости к маме.
"Спать пора... спать пора..." - посвистывает во ржи перепел.
И Митя засыпает. Уже темно, когда он открывает глаза; кто-то большой,
широкий, загородивший ему спиной полнеба, идет, держась за край телеги, и
Митя в полусне слышит разговор:
- А ты, паря, откуда будешь-то? - спрашивает возница.
- Я-то? Дальний. Это тебе знать не обязательно.
- Ишь заноза! Ну хоть, как звать, скажи, а то идешь, и неизвестно, кто
ты.
- Зовут нас, дядя, зовулькой, а величают свистулькой.
- Смотрю, строптив ты, паря.
- Это верно, я гордый.
И оба умолкают. Снова лишь скрип телеги да непрерывное, наполняющее
весь ночной воздух свиристение кузнечиков.
Деревеньку - в один ряд домов, с часовней и кирпичными кладовыми - с
трех сторон окружали ржи и выпасы, а с четвертой - подпирал редкий, но
могучий, сухой и солнечный бор. Тихой музыкой слышался в ветреную погоду его
шум; что-то непривычно возвышающее цыплячью Митину душонку было в прямизне
высоченных сосен, в вековой невозмутимости тишины и покоя бора. Он никогда
не кричал, не бегал там, стараясь держаться поближе к маме, и она
спрашивала:
- Боишься?
- Н-нет, - смущенно отвечал он, не понимая, что такое творится с ним.
Он любил бывать в бору только с мамой, чувствуя какое-то счастливое
единение с ней, точно весь вливался в ее душистую теплую грудь.
Никогда не забудет он, как схватила она его, когда он упал с воза сена,
и отчаянно плакала, ощупывая его голову, руки, ноги, и он тоже плакал - не
от боли и страха, а от жалости к ней, такой неутешно несчастной в эту
минуту.
Но если в бору Митя бывал только с мамой, то сама деревня и вся ее
округа были открыты ему деревенскими мальчишками. Из них он помнил
приземистого, кривоногого Толянку, ловкого во всех играх и удачливого во
всех мальчишеских промыслах. Помнил босоногую, рваную, немытую ораву ребят
вдовы Натальи, но все они слились у него в одно курносое сопливое лицо, и
только Игнаша - тоненький большеголовый мальчик, спокойный, добрый и