"Сергей Никитин. Падучая звезда (Повесть) " - читать интересную книгу автора

степей, на поля подсолнечника и кукурузы, на щетку пшеничной стерни, на
знойную спячку маленьких станций, и еще раз с новой силой охватило, как
ледяная вода полыньи, все его существо, когда перед ним вдруг распахнулось
море. Это было утром за Туапсе. Он с нaтyгой отодвинул дверь купе, шагнул в
коридор и вдруг словно наткнулся на зыбкую стену, сотканную из голубых,
зеленых и синих бликов. Поезд стоял. Ветер, пахнущий чем-то незнакомым -
резким, гнилостным, тревожным, - трепал почерневшие занавеси на окнах;
вдыхая его, хотелось расширять ноздри, наполнять им грудь до отказа, до
боли. А за окном слышались увесистые удары волн, шуршанье гальки, и
взгляду - боже мой! - открывался такой беспредельный простор, что в Мите
зародилось, крепло и становилось невыносимо потребным желание полета в этом
голубом и солнечном пространстве.

XI

Когда кончится война... От этой отправной формулы исходили сейчас все
мечты людей: от самой немудрой - о возможности поспать вволю до самой
сложной - о человеческом счастье. Среди них жила в Мите мечта когда-нибудь
опять лечь на спину в беседке из лоз черного винограда, смотреть, как
рубиново просвечивают на солнце его грозди, как пробиваются сквозь чуть
шевелящуюся листву радужные лучи света и за ажурным проемом входа
далеко-далеко дрожит и льется над морем воздух.
Благословенный совет доктора Краснова и остатки бабушкиных сбережений
от продажи старого дома внесли в Митину жизнь дни, которые он и умирая,
наверно, вспомнит. По утрам море едва поблескивало лишь у самой кромки
берега, а дальше было как чистое выпуклое стекло, незаметно, в мутной дымке,
сливаясь с небом. Потом, к полудню, оно закипало зелеными у берега и
густо-синими вдали волнами, кидалось на берег, шипело пеной, шуршало
галькой, йодисто пахло водорослями, а вечером уже только лениво и плавно
катило длинные волны, красновато вспыхивающие на гребнях и тлеющие во
впадинах мрачным фиолетовым светом.
Жил Митя в белом домике на низких сваях, у плотненькой, круглолицей и
даже чуть курносенькой грузинки Анечки, похожей на грузинку лишь черными, с
блеском волосами и огромными, влажными и тоже черными глазами. Был это
какой-то вихрь улыбки, звонкого смеха, маленьких ловких рук, развевающихся
юбок. Она кормила Митю опаляющим харчо и давала запить его глотком кислого
мутного вина.
- Э, - сказала она перепуганной маме, - виноград пьет солнце, мальчик
пьет вино, значит, и он пьет солнце. Все будет хорошо. Смотри на моего сына.
Разве вино повредило ему?
Ее сын, студент Вахтанг, рослый, боксерского сложения парень с
массивным подбородком, молча, застенчиво улыбался. Потешен он был Мите, ну
прямо смешон до коликов, потому что не знал, что такое коньки. По лицу его
блуждала снисходительная, но в то же время смущенная улыбка, когда Митя,
дрыгая ногами, катался по топчану в виноградной беседке, и вдруг он сам
захохотал, ощеряя частые белые зубы, а вслед за ним засмеялась Анечка, потом
пришли ее девятилетняя дочь Этери и мама, узнали, почему они так неистово
хохочут, и все долго смеялись среди этой сухо шелестящей листвы, солнца и
ветра.
Под руководством Вахтанга Митя смастерил рыболовную снасть на бычков: