"Одри Ниффенеггер. Соразмерный образ мой " - читать интересную книгу автора

открыться - нужно было только вызвать ее на разговор. Если бы он поведал ей
то, что ему известно, неужели она все равно замкнулась бы в себе?
Впоследствии это стало между ними незримой преградой.
Но до поры до времени они лежали рядом в своей общей постели. Положив
голову на грудь Джека, Эди слушала, как у него бьется сердце. "Все
образуется, не волнуйся... Не знаю, хватит ли у меня сил. Я думала, мы еще
увидимся. Почему я тебя не проведала? Почему ты запретила мне приезжать? Как
мы до такого дошли?" Джек обнял ее обеими руками. "Разве оно того стоило?"
Эди окаменела.
В прихожей послышались голоса близняшек. Эди высвободилась и вскочила с
кровати. За все время она не проронила ни слезинки, но все равно сбегала в
ванную, чтобы ополоснуть лицо.
- Молчок, - шепнула она Джеку, расчесывая волосы.
- Почему?
- Потому.
- Ладно.
Их глаза встретились в зеркале над туалетным столиком. Потом она вышла,
и до него донесся ее обыденно-ровный вопрос:
- Что в колледже?
В ответ прозвучал голос Джулии:
- Ничего хорошего.
Валентина спросила:
- А что, обеда еще нет?
И Эди ответила:
- Сегодня пойдем в Саутгейт и закажем пиццу.
Джек сидел на кровати, усталый и придавленный какой-то тяжестью. Он, по
обыкновению, туго соображал, что к чему, но, по крайней мере, твердо знал,
что будет сегодня на обед.

КАК ЦВЕТ ПОЛЕВОЙ

Элспет Ноблин скончалась, и больше для нее ничего нельзя было сделать,
кроме как распорядиться ее прахом. Похоронная процессия медленно въехала в
ворота Хайгейтского кладбища: впереди катафалк, а за ним с десяток
автомобилей, принадлежавших ее собратьям-букинистам и просто знакомым. Путь
лежал совсем недалеко - под гору от церкви Святого Михаила. Роберт Фэншоу
дошел от "Вотреверса" пешком, вместе с Уэллсами: Марика и Мартин были его
соседями сверху. На просторном кладбищенском дворе они остановились и стали
смотреть, как маневрирует катафалк, чтобы вписаться в ворота и не съехать с
узкой аллеи, ведущей к фамильному склепу.
Роберт обессилел и словно окаменел. Его слух не улавливал никаких
шумов, как будто он смотрел кино без звука. Мартин с Марикой держались
вместе, чуть поодаль от него. Поджарый, ладно сбитый, Мартин уже начал
седеть; у него был короткий ежик густых волос и заостренный кончик носа. В
его облике сквозило что-то нервозное и колючее, беспокойное и настороженное.
В его жилах текла валлийская кровь, а кроме того, он терпеть не мог ходить
на похороны. Над ним высилась его жена, Марика. На голове у нее красовались
асимметричные пряди ядовито-малинового цвета, в тон которым была подобрана
губная помада; Марика, широкая в кости, импульсивная, представляла собой
колоритное зрелище. Ее изможденное лицо не вязалось с ультрамодным обликом.