"Фридрих Незнанский. Марш Турецкого, или 50 шагов следователя по особо важным делам ("МАРШ ТУРЕЦКОГО") " - читать интересную книгу автора

до нее не добегу. Вот осталось до нее полшага, и я застыл приподнятым над
землей в воздухе, потому что увидел, как Рита, обняв ствол сосны, медленно
опускается на землю. И тогда я услышал автоматную очередь. То есть я тогда
понял, что была автоматная очередь. Потому что стреляли сразу, как только я
обернулся на Ритин крик. Я начал стремительно падать с неимоверной высоты, и
это продолжалось очень долго, так как я успел увидеть на земле прямо подо
мной раскрытую Ритину сумку и связку ключей чуть в стороне. И все погасло...
...Я лежал неподвижно на земле, прижимаясь щекой к Ритиной холодной
щеке, вцепившись сведенными судорогой пальцами в мерзлую почву, и смотрел в
ее стеклянные глаза. А кругом не было места движению жизни, кругом был
проклятый мир, где мертвые становятся мертвыми навсегда. И тут я увидел
светящийся циферблат часов на своей руке была двадцать одна минута седьмого.
Я с трудом поднялся на колени и огляделся в нескольких шагах от меня,
нескладно привалившись к дереву, сидел Меркулов. Глаза у него были закрыты,
а вместо рта зияла черная дыра. Сведенными пальцами он сжимал оторванную
ручку от портфеля.
...Они нагнали меня в том месте, где от Богородского шоссе отделилась
вправо безымянная дорога. Не больше километра оставалось до поворота в
Олений тупик. Только бы успеть... Я взглядывал в зеркало желтые точки фар
неумолимо приближались. Судорожно, до боли в кистях рук, я вцепился в руль и
выжал акселератор до пола. Стрелка спидометра скакнула к отметке "140".
Машина мне больше не повиновалась я не справлялся с управлением и думал со
страхом: только бы не свалиться вниз с каменистой кручи... Через несколько
секунд стало ясно, что мне от них не уйти. Я сбросил скорость, в глаза
ударил отраженный в зеркальце свет фар. Дернул ручку двери. Изо всех сил
нажав правой ногой на тормоз, я левой вышиб дверь. В раздирающем душу визге
тормозов я не услышал удара, но мне показалось, что голова моя отделилась от
туловища от страшного толчка. Я вывалился наружу, покатился по бетонному
покрытию дороги. Черный капот "Волги", с хрустом сминая гармошкой багажник
"Лады", встал дыбом. Я с размаху вломился в придорожный столб, взвыв от
боли. И через секунду забыл о ней. Я забыл о боли, увидев над собой
искаженное гримасой лицо Кассарина.
- Где документы? прохрипел он. Сейчас он был похож уже не на крысу, а
на шакала. И он нацелился из непомерно длинного пистолета прямо мне в лоб.
Мне захотелось жалобно заплакать от бессилия. Я валялся на земле,
изодранный, неподвижный, а он целился мне прямо в лоб... И вдруг с грохотом
и звоном, будто свалилась новогодняя елка, посыпались стекла чудом
державшееся разбитое лобовое стекло "Волги" разлетелось на тысячу кусков.
Кассарин дернулся мгновенный поворот головы назад от неожиданности, и я
ударил его ногами по коленям, вложив в этот удар все силы и умение самбиста.
Кассарин согнулся, но успел выстрелить вбок, рядом, и я уже висел на нем, не
давая ему стрелять в меня. А он все-таки стрелял, не целясь, попадая куда-то
в металл. Воздух наполнился сильным запахом бензина. Я его толкнул от себя
ударил ногой по руке и сразу же ребром ладони по шее. Неестественно закинув
голову назад, Кассарин повалился на смятый капот "Волги".
Я перевел дух. Проверил что с пленками. Они были целы, эти две кассеты,
плотно вжавшиеся в карманы джинсов. Я заглянул внутрь автомобиля там с
залитым кровью лицом сидел Шакун. Я выдернул из скрюченной руки Кассарина
пистолет и швырнул его вниз с кручи, приложил ухо к его груди он был жив.
Я сел в машину, повернул ключ зажигания, нажал педаль газа. Мотор