"Александр Нежный. Огонь над песками (художественно-документальная повесть) " - читать интересную книгу автора

сведения о движении цен; раз в неделю телеграммы с этими сведениями
поступают в Совет народного хозяйства республики, который окончательно
устанавливает, как изменился прожиточный минимум в разных районах
Туркестана, и немедля публикует официальный бюллетень, где указывает - в
процентах - рост или, напротив, падение прожиточного минимума, после чего
все казенные и частные предприятия должны соответствующим образом либо
увеличить, либо уменьшить ставки оплаты труда.
- Если буржуазный общественный строй, - заключил Даниахий-Фолиант, -
выработал такие совершенные аппараты, как товарная и фондовая биржи, то
социалистическое государство должно непременно создать учетные бюро труда.
Они, - поднявшись со стула, провозгласил он, - будут учитывать и расценивать
единственно универсальную ценность - человеческий труд!
- Спасибо, - сказал Полторацкий и тоже встал. - Все это было очень
интересно. Но есть в вашей программе места уязвимые. Недостаточно увязать
оценку труда с движением цен. Товарный голод - это ведь не только следствие
войны и разрухи. Война и разруха привели к падению производительности, что,
в свою очередь, и породило товарный голод. Поднять производительность,
поощрять ее рост! - этого у вас пока нет... Подумайте еще. Хорошо?
После этих слов, несколько поникнув, совсем коротко ответил Даниахий:
- Попробую...
И уже шагнув к двери, остановился и сказал:
- А когда, Павел Герасимович, я говорил об обстановке... В Асхабаде, по
слухам, назревают события, и крупные.
- А вы слухам не верьте. Там все спокойно. Фролов порядок навел.
С сомнением покачав головой, Даниахий-Фолиант вышел, однако новую
заботу оставил после себя: откуда слухи? На чем основаны? С умыслом, и
умыслом, разумеется, недобрым, распускает их кто то, дабы всяким обыватель
ощущал словно бы подземные толчки, пока еще слабые, но в любой день грозящие
ужасами землетрясения, - ощущал и проникался злобным недоверием к власти, не
могущей оградить его от разгула политической стихии. Или же, напротив:
наружное спокойствие Асхабада есть обман, хитрость, игра, в которую поверил
Фролов и которая в самом деле скрывает угрозу? Ночные тревоги подступили
вновь, он снял телефонную трубку и попросил милую барышню соединить его с
номером триста семнадцать. С того конца провода сквозь потрескивание, шорохи
и птичье бормотанье чужих голосов донесся до него недовольный голос Хоменко,
члена следственной комиссии.
- Это Полторацкий, здорово.
- Здорово, здорово... Только прилег, а ты трезвонишь.
- Спать ночью надо.
- Ночью работа была... Чего тебе, Павел?
- У тебя из Асхабада что-нибудь новое есть?
Слышно было, как Хоменко присвистнул.
- Что-то у меня все про Асхабад пытают... Как будто Фролов со мной
связь держит, а не с Совнаркомом! Нет у меня оттуда никаких фактов, а про
догадки и домыслы говорить не буду... А какие они у меня, мои догадки, ты
знаешь.
Позвонил Колесову - того на месте не было. Военный комиссар республики,
румяный Костя Осипов, бывший прапорщик царской армии, заорал весело, что не
приведи бог какой-нибудь бутаде... Пыль от этого Асхабада останется, одна
пыль, если ее у них там не хватает!