"Александр Нежный. Огонь над песками (художественно-документальная повесть) " - читать интересную книгу автора

При этих словах Николай Евграфович еще раз покачал головой, и еще раз
из стороны в сторону качнулась по стене его тень, после чего никаких
сомнений не осталось в том, что и гроза, не пролившая ни капли влаги на
иссушенную землю, и болезнь, поразившая древние и роскошные деревья, и
другие, столь же нерадостные и многозначительные события, о которых
Савваитов предпочел умолчать, но которые, безусловно, ставил в тот же ряд, -
все это воспринималось им как достаточно ясное указание на недуг,
затронувший самое время.
- Но помилуйте, Павел Герасимович, - встрепенулся Савваитов, приметив
усмешку Полторацкого и угадав ее прямое отношение к ходу своих мыслей, - вы,
так сказать, человек, облеченный властью. Я против ничего не имею, избави
бог, и той, прежней власти никогда не сочувствовал... больше того: по
личным, сугубо личным причинам к ней относился резко отрицательно... но ведь
это неслыханно, что сейчас происходит! Я старый таш-кентец, я здесь живу
четвертый десяток, я могу вспомнить, могу сравнить... но с чем, скажите на
милость, с чем сравнить обвал? крушение? гибель Помпеи, так сказать?
Тут он прервал свою речь, чтобы перевести дыхание, и Полторацкий, этим
воспользовавшись, вставил:
- Вы правы, Николай Евграфович, сравнить не с чем.
- Вы все норовите обернуть в шутку! - с новой силой, запальчиво
продолжал Савваитов. - И совершенно напрасно! Однако хочу предостеречь вас
от ложного толкования моих слов... Чтобы вы вдруг не решили, что это всего
лишь брюзжание старика, вызванное всякого рода житейскими неудобствами,
которых в последнее время стало действительно немало... Нет, нет! Корень
моих сомнений в другом. Разумеется, очереди за хлебом, керосином, сахаром
вызывают во мне разлитие желчи. Но не в том суть. Разбой, о котором прежде в
Ташкенте не слыхивали... какой-то Ванька Вьюн, на всех напуставший страх...
голод... он нам тоже в диковину... мор... ну, болели, конечно, что вы
хотите - Алия... Вера Федоровна Комиссаржевская, голубушка, у нас здесь от
оспы погпбла - но оставим и это, ибо бывают времена, когда надлежит
перетерпеть и невольный ропот в себе подавить... Когда сознаешь
заслуженность участи и испытания... Но насилие, к которому вы прибегаете! Вы
только вспомните: Коровиченко, Доррер... стрельба... Разгром Коканда...
Убийство этого почтового чиновника... Браиловского... И, наконец, этот ваш
Фролов... Помилуйте, как он в Асхабаде себя повел! В десять вечера велит
всем расходиться по домам и сидеть, заперев окна и двери... В Асхабаде-то!
Там в эту пору если и можно чуть вздохнуть, так именно вечером! Ах, Павел
Герасимович, Павел Герасимович... Вы человек молодой, симпатичный... Поймите
же и своим передайте, что насилие в равной мере ожесточает обе стороны - и
ту, которая насилие творит, и ту, которая его терпит... Что ожесточение
порождает злобу, злоба плодит вражду, вражда приводит к убийствам, и этому
не будет конца...
Савваитов умолк и, положив ладони, одна поверх другой, на массивный,
изображающий благородную собачью голову набалдашник своей палки, всем видом
показывал, что внимание собеседника, а вернее, слушателя к его словам ему
приятно, но теперь настало время ответа, которого он ждет. Если же по
каким-либо причинам, прозрачно намекала его поза - поза человека, готового
сию же минуту, оперевшись руками о палку, подняться и уйти, - по причинам,
например, официального свойства, накладывающим известные ограничения на
непринужденный обмен мнениями, его постоялец, комиссар нового правительства,