"Крис Невил. Бетти-Энн" - читать интересную книгу автора

А потом и сама задала себе тот же вопрос, но никакого другого ответа
так и не нашла.
- Наверно, у меня в голове были правильные мысли, - прибавила она.
Но Дейв сердито фыркнул:
- Проклятые воробьи, скоро от них шагу негде будет ступить.
Бетти-Энн обернулась, посмотрела, как воробьи снялись с деревьев и
отлетели на всякий случай подальше, туда, где над дорогой клубилась пыль.
Она глядела им вслед, и ей почудилось, что и она может присоединиться к ним
и вольно летать в поднебесье... вот только знать бы, как это сделать... На
миг ее охватила страстная, неодолимая жажда вырваться из этого узкого,
тесного мирка, воспарить к широким и вольным просторам, где, как поется в
песне, рождаются южные ветры, быть, как птицы... и так же внезапно чувство
это прошло, и вновь стало хорошо на душе. Сонный послеполуденный покой
окружал ее, и она с улыбкой подумала, как необременительны ее обязанности,
как нестроги рамки жизни - вымыть посуду, пойти в воскресную школу и
послушать длинную, нагоняющую сон проповедь, от чего, по словам Джейн,
"вреда не будет". Нет, здесь, в этот послеполуденный жаркий час, она
свободна, она ощущает вокруг будоражащий ритм городской жизни и счастлива, и
просто нельзя понять, что за жажда мучила ее минуту назад.
А потом наконец начались дожди, и пошло лить как из ведра, двор сразу
превратился в грязное месиво, из дому страшно было нос высунуть. Среди
разношерстных книг Дейва Бетти-Энн наткнулась на "Давида Копперфилда". На
полке всего-то было десятка два книг - одни остались со времен, когда Дейв
учился в колледже, другие приобретены были за те просвещенные полгода, когда
он состоял членом Клуба книги; Бетти-Энн привлекло название; Копперфилд -
медное поле; ей виделось бесконечное поле медных стеблей, сверкающих на
солнце ряд за рядом, ряд за рядом, точно высокая кукуруза. Она прочла книгу
от корки до корки, на это ушло несколько дней, и все это время, оттеняя
сонный покой дома, так славно барабанил по крыше дождь, и капал с карнизов,
и скатывался по оконным стеклам. Она не все поняла в этой книге, но смеялась
вместе с мистером Микоубером и плакала, когда умерла Дора. Перевернув
последнюю страницу, она, сама не зная почему, почувствовала себя счастливой
и гордой. Странная это была книга, не похожая на правду, но непохожая совсем
на иной лад, чем "Алиса в стране чудес". "Алису" Бетти-Энн читала дважды, и
оба раза ей казалось, что от нее ускользает что-то необычайно важное.
Дождь лил и лил, и время словно остановилось, но вот наконец снова
настали ясные дни и начался учебный год; и потом пришла зима, а вслед за ней
весна - как всегда неспокойная, будоражащая душу. ...Другая весна, накануне
восьмого года в школе, была непохожа на все прежние весны. Взрослые
притихли, чего-то выжидая; казалось, в них накипает долгожданная радость. И
в начале мая радость хлынула через край: в Европе окончилась война. Все
шумно ликовали и кричали "ура" и веселились. Но за шумным весельем Бетти-Энн
чувствовала тайную, глубоко запрятанную печаль, а быть может, и смутное
сознание вины - оттого, наверно, что слишком глубоко в людские сердца вошла
война и жгла их, как нечистая совесть. В канун нового учебного года война на
Дальнем Востоке тоже кончилась, и то, как это произошло, потрясло всех. Но
мир принес огромное облегчение, и, даже не понимая по-настоящему, что такое
война, Бетти-Энн, услыхав о мире, заплакала от радости.
Все учителя, у которых она училась в старших классах, сходились на том,
что она не совсем такая, как другие дети. ("Одно только могу сказать, -