"Олег Неверов. Любовные позиции эпохи Возрождения " - читать интересную книгу автора

принца крови".[30] К основному тексту было добавлено 7 таблиц с 38
изображениями, в которых воспроизводятся "любовные позиции" с добавлением
имен знаменитых людей древности. Некоторые позиции восходят к "фигурам
Аретино", иные - к античным металлическим жетонам для входа в лупанар -
тессерам, или древним светильникам. Иногда с нажимом введены в серию герма
Приапа, Венера Каллипига или мужчина, занятый мастурбацией.
Подобна иллюстрированным романам маркиза де Сада, эти эротические серии
сильно преступают границы жанра. На их фоне ренессансные "фигуры Аретино"
кажутся классически спокойными и прекрасными, как если бы рядом с
эротическими фантазиями юноши поместить причуды дряхлого старца.
Правда, в начале XIX века в Риме появилась еще одна серия гравюр,
воспроизводивших "любовные позиции" в прежней манере. Ее автором был
плодовиты римский художник Бартоломео Пинелли.[31] Имевший огромную
популярность при жизни, он была незаслуженно надолго забыт. Интерес к
"живописцу из Трастевере" возродился к 30-м гг. ХХ века. С тех пор с успехом
прошли три выставки, закрепившие его почетное место среди римских художников
эпохи романтизма. Начинал он, добавляя "фигуры Стаффажа" в пейзажи
швейцарского живописца Ф.Кайзермана. затем отошел от живописи и остановился
на скульптуре и гравюре. Число его эстампов значительно превышает 1000
листов. Здесь и серии иллюстраций к классикам - Вергилию, Апулею, Данте,
Ариосто, Тассо, Сервантесу и т. д. Для одной лишь "Мифологии" Пинелли
выпустил 252 листа. По заказу папы Пия VII он выполнил серию "Подвиги в
римской истории".
Но больше всего известности принесли ему изображения из жизни обычных
римлян, он предпочитал живописать быт пастухов, крестьян и "разбойников".
Последние были те же крестьяне, скрывавшиеся от властей, разоренные поборами
и войной. В свои молодые годы Пинелли нередко жил среди этих отверженных и
пользовался их симпатией.
Видимо, мысль о создании серии "любовных позиций" (это не авторское
название), пришла к автору сравнительно поздно. Сохранилось его признание о
работе параллельно над иллюстрациями к "Божественной комедии" Данте и над
эротическими гравюрами. Свой труд он довел лишь до середины "Чистилища" и
бросил его. Художник утверждал: "Мне хорошо в "Аду", я влюблен в
безобразников, убийц и грешников, воров и чревоугодников... Мне там хорошо
работается и мой доход - это мое удовольствие. Когда же я приближаюсь к
"Раю", такому кастрированному и полному яркого света, где нет ни цвета
крови, ни запаха вагины, ни аромата вина... Это место не для меня". Так
заявил Бартоломео, держа полный стакан "Фраскати" перед печально белым
листом бумаги. Одним махом он осушил стакан и начал веселый, победный
рассказ об эротических гравюрах. "Бесстыдные, непристойные, похабные,
неуважающие чужого стыда, провокационные, из борделя и от костра".[32]
Пинелли набрасывал рисунки на маленьких листах в размер игральных карт и
носил их в папке, показывая куртизанкам и одаривая их для украшения и
профессионального обучения. Те нередко отдавали рисунки клиентам. Вскоре эти
произведения стали своего рода обменной монетой в сделках держателей
борделей и астерий...
После смерти Пинелли его сын Ахилл, второразрядный пейзажист и
примерный католик, готов был уничтожить доски эротических гравюр отца. Но их
похитили, к нашему удовольствию, из мастерской, правда, к сожалению, не все,
а только часть. Остальные, попавшие от Ахилла Пинелли к некому клирику по