"Олег Неверов. Любовные позиции эпохи Возрождения " - читать интересную книгу автора

VII.
Можно было увидеть в гравюрах и сонетах "Любовных позиций" элементы
антиклерикального вызова. Уже то, что они были размещены в парадной зале
"Зале Константина", в сердце Ватиканской резиденции папы, рассматривалось
как неописуемый скандал. Бесстыдные стихи были частью задуманы как
оскорбление могучего Гиберти, главы папской Канцелярии. В XVII веке
появилось их издание с фронтисписом, украшенным гирляндой фаллосов, иронично
посвященное священнослужителям. В одном пассаже (сонет " 8) Аретино
заявляет: "на мне кончается моя генеалогия!". Ведь половая жизнь вне брака,
тем более содомия, осуждалась церковью. Сборник, хоть и не прямо, обвинял
папский двор (и другие дворы Аппенинского полуострова) в превращении в
огромный бордель, полный пороков и разложения.
В красноречивом послании к хирургу Баттисто Цатти Аретино писал: "После
того, как я добился от папы Климента свободы для Болонца Маркантония,
который находился в тюрьме за то, что награвировал на досках "16 любовных
позиций", у меня возникло желание увидеть изображения, причину того, что по
жалобе Гиберти замечательный художник должен быть отдан на муки... И
поскольку древние и новые поэты и скульпторы смели писать и ваять, порой для
развлечения дарования, непристойные вещи, как в палаццо Киджи, об этом
свидетельствует мраморный сатир, пытающийся изнасиловать мальчишку, не
написать ли мне вдобавок еще сонеты, которые будут помещены снизу {фигур}.
Их похабность я смиренно хочу посвятить притворщикам, отделив себя от
дурного суждения и грязного обычая, который запрещает очам то, что им
наиболее нравится. Что дурного в том, чтобы видеть, как мужчина ложится на
женщину? Значит, животные свободнее нас? Мне кажется, что {эта} вещь дана
природой для сохранения ее самой, должен ли я носить ее на шее, как
подвеску, или на берете, как медальон, ибо это та вена, из которой
проистекают реки народов и та амброзия, которую пьет мир в торжественные
дни. Она создала вас, первого хирурга из ныне живущих. Создала меня, который
лучше хлеба. Произвела... тицианов, микеланджелов; за ними - пап,
императоров и королей, прекрасных девушек, наипрекраснейших дам с их "святая
святых": поэтому им следовало учредить выходные дни и посвятить ночные
бдения и празднества, а не замыкать с толикой хлеба и питья. Рассмотрев все
это, я запечатлею натурально в стихах позы сражающихся".[9]
Не только папская курия была нетерпима к нарушениям "благопристойности"
в искусстве. Ведущие теоретики эпохи во многом были солидарны с папами. В
50-е годы XVI века папа Павел VI (1555-1559), учредитель инквизиции, дал
приказание ученику Микеланджело - Даниэле да Вольтера - прикрыть наготу
фигур, изображенных на фреске Сикстинской капеллы "Страшный суд". Спустя три
года после смерти Аретино его имя попало в первый же "Индекс запрещенных
книг", выпущенный Ватиканом (1559).
В эти же годы ученый Лодовико Дольче публикует трактат "Диалог о
живописи. Аретино" (1557). Не без иронии в уста самого Аретино вкладываются
мысли охранительного свойства, касающиеся пресловутой "пристойности":
"Аретино: Однако, что вы скажете о благопристойности? Считаете ли вы
уместным без должной необходимости, а только ради искусства открывать те
части фигуры, не взирая на святость образов и тех мест, где их пишут,
которые стыд и скромность заставляют прятать?
Фабрини: Вы слишком строги и щепетильны.
Аретино: Кто посмеет одобрить бесстыдное изображение стольких