"Йозеф Несвадба. Мозг Эйнштейна (Сборник "Чешская фантастика")" - читать интересную книгу автора

терпеливо убеждала его. Он должен быть благоразумен, раз у него такой
мощный мыслительный аппарат. И тут я поймала себя на том, что разговариваю
с ним как с живым существом, а не как с изолированно функционирующей
тканью. Подсознательно я поставила на его место существо с таким же
мозгом.
Вот чего он добивался. Сначала ему нужны были электрические импульсы,
затем постоянная забота. А сейчас ему всего этого было мало. Отдельные
участки, которыми он раньше смотрел, обонял, осязал, жаждали деятельности,
так же как его мыслительные способности жаждали воплотиться, в организм со
всеми его ощущениями, вплоть до получаемых кожей.
Считаю нужным подчеркнуть, что к дальнейшим опытам я приступила лишь
после зрелого размышления. Но остановиться я уже не могла - слишком много
было поставлено на карту. На факультете экспериментальной хирургии
предложили сконструировать человеческое тело из новейших видов пластмасс,
которые до сих пор шли на изготовление недостающих конечностей или
отдельных органов. Мы только не знали, какое сделать лицо. И поэтому там,
где оно должно быть, наложили повязку, так что мозг выглядел как человек,
перенесший аварию.
В лабораторию мы с ним вернулись вдвоем. Он был "счастлив". Насвистывал
какую-то мелодию, которую, вероятно, любил тот малоизвестный поэт. Подошел
к окну, залюбовался протекавшей неподалеку рекой. И не думал работать.
- Прекрасный вид...
Мне это никогда не приходило в голову. Я всегда смотрела в книги, а не
в окно.
- Тебя, вероятно, заинтересует, что профессор Джонс... - дипломатично
начала я.
- Джонс безнадежно отстал! Это глупец! - возразил он и присел к столу.
- Закажи на завтра билеты в театр.
Я пришла в ужас. Уж не намерен ли он бывать со мною в обществе? Я снова
начала собирать кое-какие сведения о профессоре архитектуры. Мне сообщили,
что он не любил театра. Поэт ходил только на концерты. Видно, в нашем
творении мы оставили слишком большую часть мозга Анежки Новаковой.
К этому времени кое-кто уже следил за результатами эксперимента.
Специалисты спорили, является ли продукт работы нашего сверхмозга каким-то
неосмысленным, механическим набором слов и цифр или мы здесь имеем дело с
оригинальной, невиданной до сих пор деятельностью человеческого мозга
троекратной мощности. Ответ на это могли дать лишь дальнейшие опыты.
Поэтому я решила пойти с ним в театр.
Там он смеялся громче и плакал горше всех зрителей. И мне пьеса
понравилась. В театр я ходил а редко: в лаборатории всегда было много
работы. Но после спектакля он попросился ко мне домой. Пришлось объяснить,
что мне уже за пятьдесят, что у меня взрослая дочь, которую я упрекаю за
легкомысленный образ, жизни и не могу сама привести ночью домой
постороннего человека. Я сознательно сказала "человека". Разумеется, он
сразу опечалился. Угрожал, что перестанет работать - не видит цели. Только
тогда я поняла, что для интеллектуальной работы ему, как и человеку, нужны
стимулы: соперничество с Джонсом, любовь ко мне, семейная обстановка.
Дочь сначала опасалась, что придет чудовище, вроде известного
Франкенштейна - грозы немых фильмов-сказок, но вскоре перестала бояться.
Порой мне даже казалось, что с ним она скорей находит общий язык, чем со