"Юрий Нестеренко. Крылья" - читать интересную книгу автора

о крылатости как об уродстве, я бы, наверное, заслужила их искреннее
сочувствие; но я осмеливалась учиться лучше "нормальных" детей, отстаивать
свое достоинство и спорить со старшими, а это, разумеется, была гордыня. К
слову сказать, никто из них так ни разу и не объяснил, что плохого в
гордыне - ссылки на Святое Троекнижие не в счет, ибо там содержатся лишь
утверждения, а не доказательства. Не могу сказать, что учителя явно поощряли
травлю, но маленькие чудовища, именуемые обычно детьми, прекрасно чувствуют
настроение взрослых.
В классе было несколько аньйо, тайно сочувствовавших мне, но они не
осмеливались пойти против остальных; максимум, что они могли себе позволить,
это не участвовать в травле; впрочем, спасибо им и за это. Из числа же
мучителей особое рвение проявляли бывшие любимые жертвы, стремившиеся
выслужиться перед стаей и скотски благодарные ей за то, что она наконец
избрала другую мишень, а заодно отыгрывавшиеся на мне за свои прошлые
унижения.
Они не оставляли меня в покое даже после уроков - трое или четверо
увязывались за мной, чтобы в лучшем случае кричать на всю улицу дразнилки, а
в худшем - кидаться грязью или камнями. Я оказывалась в безопасности лишь
возле дома - близко подходить к дому палача они боялись. Приходя домой, я
швыряла сумку с книгами, взбегала на чердак, раскладывала перед собой старые
орудия пыток - к тому времени я уже поняла, что это такое, - и предавалась
мечтам о мести. Я представляла себе, как мои враги корчатся и вопят от боли,
как они умоляют о пощаде... но, разумеется, никакой пощады не получают. Увы,
действительность была совсем иной...
Я не хочу и не буду рассказывать обо всех издевательствах, через
которые мне пришлось пройти. Достаточно сказать, что мне до сих пор снятся
сны, в которых я сражаюсь со своими мучителями. И я до сих пор желаю им
смерти. Да, до сих пор.
Поначалу я еще надеялась, что надо просто перетерпеть и от меня
отстанут; но в конце концов я не выдержала и заявила отчиму, что больше не
пойду в школу. "Что ж, - ответил он, как всегда, спокойно, - не ходи. Но
тогда ты всю жизнь просидишь дома, боясь выйти на улицу. Ты этого хочешь?" -
"Нет, - ответила я, подумав, и добавила: - Научи меня драться!" - "Вот это
те слова, которые я хотел от тебя услышать", - улыбнулся он.
Ллуйору было уже двенадцать, и отчим занимался с ним, обучая его боевым
навыкам. Королевский палач должен владеть оружием не хуже, чем хороший
солдат. Ошибаются те, кто думает, будто палачу приходится иметь дело лишь с
беспомощным противником. Во-первых, во время казни может случиться всякое -
от попыток освободить приговоренного силой до подкупа стражников и
тюремщиков. Во-вторых, и это, пожалуй, даже важнее, в повседневной жизни
палач вовсе не застрахован от мести родных и сообщников казненных. Когда-то
палачи делали свою работу в масках; это практикуется и сейчас, если под
рукой не оказывается профессионала и смертный приговор приходится исполнять
случайному аньйо, но для королевского палача такая маскировка лишена смысла,
все и так знают, кто он и где живет. Конечно, при желании можно организовать
все так, чтобы палач оставался анонимным, но тогда логично было бы требовать
такой же маскировки и для судей, и для других участников процесса, а это уже
будет унизительно для королевского правосудия. "В конце концов, я тоже
подписываю смертные приговоры, так что же мне теперь - править под
маской?" - сказал в свое время король Аклойат II, отвечая на петицию