"Михаил Нестеров. Посланники Великого Альмы (Книга 2)" - читать интересную книгу автора

сменилась ярким румянцем.
Привлеченные необычным поведением молодой женщины к идолу быстро
подтянулись толпы любопытствующих. Сегодня был третий день выставки
предметов народа альмаеков, и репортеров оказалось всего двое, но они
мгновенно оказались рядом.
- Лори, я прошу тебя, - полковник Кертис пытался поднять ее с колен.
Нечто подобное он предвидел, принимая от Ричарда Харлана приглашение на
открытие выставки. "Мой друг Сильвио Мелу встретит вас", - сказал археолог
при очередной встрече в доме полковника. За последние несколько месяцев он
раз десять-двенадцать посещал жаркий Эверглейдс и встречался с "амазонками",
требуя от них полной информации о племени альмаеков. Кертис принял
предложение профессора не очень охотно, в пору было отказаться, но он все же
надеялся, что сумеет каким-то образом удержать Лори. Однако даже не мог
представить себе, насколько сильны в ней были религиозные чувства. Они не
притупились даже за то довольно продолжительное время, что они жили вместе в
одном доме.
Конори по характеру оказалась домоседкой. Вначале боязливо, а потом
постепенно привыкая к окружающему ее со всех сторон необычному и
удивительному миру, она не то чтобы приняла его, а как-то смирилась. И сам
Кертис из состояния легкого помешательства вместе с Конори переходил в
состояние нормальное. Но это с его точки зрения. А вот с Конори все
происходило наоборот. Она нормальное состояние меняла на совсем уж
непонятное, отчего, как и Кертис первое время, чувствовала себя на грани
безумия. И где-то в середине этих состояний они все же сошлись. Конори уже
давно перестала бояться легкого шума бытовых приборов, глаза ее приобретали
нормальную величину, когда Кертис сажал ее в машину и возил по городу. Чего
не скажешь о первых днях. Внутренне полковник метался подобно дикому зверю,
называя дочь то настоящим именем, то сбиваясь на ее родное - Конори. Точку в
этом деле поставила Джулия и Сара. Они в первый же вечер после возвращения
из Гейнсвила усадили Конори напротив себя и очень серьезно с ней говорили.
Даже жестко. "Ты теперь - Лори, - сказала девушке Сара. Альме угодно было
оставить тебя здесь. Ты не должна перечить ему. Ты должна говорить. Обет с
тебя снимается ав-то-ма-ти-чес-ки. Гит?[2]"
И Конори произнесла тогда первое слово, нарушая или снимая с себя обет
молчания. Это слово удивительным образом совпадало с еврейским и имело то же
значение.
- Гит, - сказала она. И попробовала на звук другое, смысл которого не
поняла, прозвучавшее для нее из уст Сары освобождающе: Ав-то-ма-ти-чес-ки, -
робко и медленно произнесла она.
Этим словом она влилась в незнакомый для нее мир. Влилась, принимая
новое имя и другую внешностью. Потому что так было угодно Альме.
- Лори, пожалуйста... - Полковник продолжал уговаривать дочь,
догадавшись, наконец, встать между ней и видеокамерой. - Пойдем отсюда. Я
обещаю, что мы вернемся. - Он нашел глазами Мелу. - Я же говорил, что нужно
было прийти сюда после закрытия. - Его голос прозвучал недовольно. Но он все
же догадался извиниться перед профессором.
- Не беспокойтесь, - мягко произнес Сильвио. - Пройдемте в мой кабинет.
Он взял Лори под другую руку, и они, чувствуя на спинах прилипчивые
взгляды экскурсантов, торопливо покинули центральный зал.
Кабинет Сильвио Мелу был тесным, его загромождали различные экспонаты,