"Жерар де Нерваль. История о царице утра и о Сулеймане, повелителе духов" - читать интересную книгу автора

пастухов, напевающих свои печальные песни в тени лавровых кущ, в
темно-зеленой листве которых прячутся розы.
Однажды в час, когда солнце начинает клониться к морю, Бенони, сидя
перед глыбой воска, старательно лепил телку, пытаясь передать созданную
природой гибкость и упругость мускулов. Мастер Адонирам подошел к нему,
посмотрел долгим взглядом на почти законченную фигурку и нахмурился.
- Жалкая работа! - воскликнул он. - Терпение - есть, вкус - есть,
ребяческое усердие налицо!.. Но я не вижу здесь ни искры гения, ни проблеска
воли. Все вырождается; отчужденность, разобщенность, дух противоречия и
неповиновение - то, что испокон веков губило ваших изнеженных и вялых
предков и ныне парализует ваше скудное воображение. Где мои строители? Мои
литейщики, мои горновые, мои кузнецы?.. Разбежались!.. В этих остывших печах
должно сейчас бушевать неустанно поддерживаемое пламя, эти глиняные формы
должны заполняться жидким металлом, который, застыв, превратится в статуи,
что были вылеплены моими руками. Тысячи человек должны трудиться у печей...
а мы здесь одни!
- Мастер, - кротко отвечал Бенони, - этих невежественных людей не
воодушевляет пламя гения, которое бушует в твоей груди; им нужен отдых;
искусство, что пленяет нас, оставляет их сердца равнодушными. Они сегодня
свободны целый день. По приказу мудрого Сулаймана они отдыхают, ибо в
Иерусалиме праздник.
- Праздник? Что мне до него? Отдых? Я никогда не знал отдыха.
Праздность удручает меня! Да и что мы здесь строим? Дворец, сверкающий
золотом и серебром, храм гордыни и тщеславия, безделушку, которую случайная
искра может превратить в пепел. И это они называют "творить для вечности"...
Настанет день, когда, влекомые жаждой легкой поживы, орды завоевателей,
обрушившись на этот изнеженный народ, в несколько часов сровняют с землей
наше хрупкое сооружение, и от него останется лишь воспоминание. Наши статуи
расплавятся в огне факелов, как снега Ливана, когда наступает лето, и
потомки, проходя по этим пустынным холмам, будут говорить: "Жалкий и слабый
народ были эти иудеи!.."
- Что вы, мастер! Такой великолепный дворец... храм... самый пышный на
свете, самый большой, самый прочный!..
- Суета! Суета, как говорит из той же суетности повелитель Сулайман.
Знаешь ли ты, что воздвигли некогда дети Еноха? Творение, которому нет
имени... которое напугало самого Создателя: Он сотряс земную твердь и
разрушил его, а из раскатившихся по земле обломков был построен Вавилон...
прекрасный город, по гребню стены которого могут промчаться одновременно
десять колесниц. Знаешь ли ты вообще, что такое настоящий монумент? Известны
тебе пирамиды? Они будут стоять до того дня, когда рухнут в бездну горы Каф,
опоясывающие мир. Но не сыны Адама строили их!
- А ведь говорят...
- Те, что говорят, лгут. На их вершинах остались отметки после потопа.
Послушай: в двух милях отсюда, выше по течению Кедрона есть каменная глыба -
квадратный кусок скалы в шестьсот локтей. Дайте мне сто тысяч каменотесов с
кирками и молотками, и я высеку из этой огромной глыбы гигантскую голову
сфинкса... который будет улыбаться, устремив в небеса непреклонный взгляд. С
высоты своих туч увидит его Иегова и побледнеет, ошеломленный. Вот что такое
монумент! Сотни тысяч лет протекут, а люди и их дети, и дети их детей будут
говорить: "Великий народ жил здесь и оставил свой след".