"Жерар де Нерваль. Соната Дьявола (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

столпились у входа в дом, чтобы поглазеть на них. Взял свою тетрадь и
Франц и тоже поспешил к дверям Ньезера. Все собравшиеся смотрели на него с
жалостью, ибо всем известно было о его любви к дочери музыканта; они тихо
говорили друг другу: ⌠Что делает здесь Франц с этой тетрадкой в
руке? Уж не думает ли он, бедняга, принять участие в состязании?■ Когда
Гортлинген вошел, зала была уже полна претендентов и любителей музыки,
которых Ньезер пригласил присутствовать на состязании. И в то время как он
проходил по зале со своей нотной тетрадкой в руке, на лицах всех
музыкантов возникала улыбкавсе они были знакомы между собой, и им хорошо
было известно, что он едва способен сыграть обыкновенный марш, не то что
сонату, даже если бы как-то исхитрился сочинить ее. И Ньезер тоже
улыбнулся, увидев его. Но Эстер, как многие заметили, встретившись с ним
глазами, тайком утерла слезу.
Ньезер объявил, что соперники могут подходить к нему и записывать свои
имена и что всем им предстоит тянуть жребий, дабы определить порядок
выступлений. Последним подошел какой-то чужестранец. И сразу всё, словно
подчиняясь некоей неведомой силе, расступились, пропуская его вперед.
Никто доселе не видел его, никто не знал, откуда он явился.
Лицо его было столь отталкивающим, а взгляд столь страшным, что сам
Ньезер не мог удержаться и шепнул дочери: ⌠Надеюсь, что не его
соната окажется самой лучшей■.
- Начнем состязание, промолвил Ньезер. И я клянусь, что отдам дочь
свою, которую все вы видите здесь рядом со мной, вместе с приданым в
двести тысяч флоринов тому из вас, кто сочинил лучшую сонату и сумеет
лучше всех сыграть ее.
- И вы сдержите свою клятву? спросил чужестранец, подойдя вплотную к
Ньезеру и глядя ему прямо в лицо.
- Я сдержу ее, отвечал аугсбургский музыкант, даже если соната эта
окажется сочиненной самим дьяволом во плоти и будет им же сыграна.
Все молча содрогнулись. Один лишь чужестранец улыбнулся. Первый жребий
выпал ему. Он сразу сел за клавесин и развернул ноты. Какие-то два
человека, которых никто до этой минуты не видел, тотчас же стали подле
него со своими инструментами. Все глаза устремились на них. Подали знак, и
когда музыканты откинули головы, чтобы взять первый аккорд, все с ужасом
увидели, что у всех троих одно и то же лицо. Трепет прошел по всему
собранию. Никто не осмеливался даже слово шепнуть соседу, но каждый,
закрывшись плащом, поторопился выскользнуть из залы, и вскоре в ней никого
уже не осталось, кроме троих музыкантов, продолжавших играть свою сонату,
да Гортлингена, который не позабыл совета, данного ему стариком. Старый
Ньезер все так же сидел в своем кресле, но и он теперь дрожал от страха,
вспоминая о роковой своей клятве.
Гортлинген стоял рядом с музыкантами, и как только те доиграли до конца
страницу, он ловким движением смело заменил ее своими нотами.
Адская гримаса искривила черты всех троих и издалека, словно эхо,
донесся чей-то стон.
Рассказывают, будто после того, как пробило полночь, добрый старик
вывел из зала Гортлингена и Эстер, но соната все продолжала звучать. И
прошли годы. Эстер и Гортлинген стали мужем и женой, состарились и дошли
до предела своих жизней. А странные музыканты все играют и играют, и
старый Ньезер, как уверяют некоторые, до сих пор сидит в своем кресле,