"В.С.Нерсесянц. Сократ " - читать интересную книгу автора

против Сократа. Инициатор дела, Мелет, как и полагалось в таких случаях, в
письменной форме обратился с официальным обвинением в коллегию фесмофетов,
которая состояла из 6 афинских архонтов, ведавших делами о государственных
преступлениях и при их слушания председательствовавших в афинском суде
присяжных (гелиэе).
Текст обвинения следующий: "Это обвинение составил и, подтвердив
присягой, подал Мелет, сын Мелета из дема Питтос, против Сократа, сына
Софрониска из дема Алопеки: Сократ повинен в отрицании богов, признанных
городом, и во введении новых божественных существ; повинен он и в совращении
молодежи. Предлагается смертная казнь". Так воспроизводит содержание жалобы
Мелета Диоген Лаэртский со ссылкой на свидетельство философа Фаворина,
который лично ознакомился с ней спустя 6 веков (во II в. н. э.), роясь в
афинских архивах.
Платон, сам присутствовавший на суде, воспроизводит обвинение, видимо,
по памяти и отмечает, что оно звучало "примерно так": "Сократ преступает
законы тем, что портит молодежь, не признает богов, которых признает город,
а признает знамения каких-то новых гениев" (Платон. Апология Сократа, 24 с).
Другой ученик Сократа, историк Ксенофонт, который хотя и не присутствовал на
суде, но впоследствии был хорошо осведомлен о происшедшем, пишет в
"Воспоминаниях о Сократе" (I, I, 1): "...Самое обвинение против него было
приблизительно такое: ,,Сократ виновен, потому что не признает тех богов,
каких признает город, а вводит другие, новые божества; виновен и потому, что
развращает юношество"".
Обвинение, таким образом, содержало 3 пункта: 1) безбожие Сократа, 2)
введение им каких-то новых божеств (подразумевался знаменитый демон Сократа,
его внутренний голос) и 3) развращение молодежи. По всем этим пунктам Сократ
обвинялся именно в государственном преступлении, так как по афинским
представлениям и почитание богов, и воспитание юношества относились к делам
общеполисным, государственным.
Хотя вопросы отправления религиозного культа и воспитания юношества в
Афинах и не были четко и ясно урегулированы законами и постановлениями,
однако сложившаяся практика, традиции и обыкновения в этих делах считались
общеобязательными. Те или иные вариации и отступления допускались, судя по
всему, лишь в пределах признания общепринятого; явные отступления от
традиционно сложившегося положения вещей считались вызовом полисному
правопорядку. Является ли подобный вызов преступлением и какое наказание
должно за него последовать - эти вопросы, поскольку они не были
законодательно жестко регламентированы и оставляли довольно широкий простор
для разнотолков, решались на основе сложившегося правосознания, с
ориентировкой на имеющееся законодательство, на традиции и обыкновения, на
неписаное право, общеполисную мораль и т. д. В конечном счете эти вопросы
решались, после соответствующего сигнала от членов полиса, афинским
полномочным судом присяжных (гелиэей), разбиравшим уголовные дела в составе
501 судьи. По числу своих членов гелиэя не уступает законодательным
собраниям нового времени, а рассмотренное в пропорции ко всем афинянам число
афинских судей выглядит еще более внушительно. Таким образом, наличие
пробелов в афинском законодательстве компенсировалось тем, что конкретные
дела решались на таком широком судебном форуме, который, по более поздним
понятиям, мог бы быть наделен даже законодательными полномочиями, не говоря
уж о юсти-ционных.