"Светлана Нергина. Монета встанет на ребро ("Дорога к Храму" #2)" - читать интересную книгу автора

подорвать авторитет, приходилось делать это не на палубе (как делала я,
наплевав на все авторитеты и иже с ними), а в собственной каюте.
Я, глубоко вздохнув, открыла глаза и, едва слышно зашипев, села на
кровати. Все тело ныло, в горле свербели первые признаки перспективной
простуды, левый висок разрывался от боли. Когда я осторожно коснулась его
кончиками пальцев, боль стрельнула от одного виска к другому, хлестнув
жесткой плетью по глазам. Пришлось оставить попытки самоизлечения до
ближайшего зеркала.
В кресле дремал Фрель, одной рукой придерживающий пустой стакан с
потеками зелья на стенках, а в другой сжимающий полотенце, которое, видимо,
снял с моего лба. Даже во сне вид у него был виноватый.
Я сползла с кровати, завернулась в простыню и огляделась в поисках
одежды. Ни платья, ни сапог видно не было, а черный шелковый плащ
встрепанной птицей прикорнул на спинке кровати. За неимением лучшего я
торопливо завернулась в него и подошла к какой-то карте на стене.
Что за карта, какие моря и земли на нее нанесены, я понятия не имела и,
честно признаться, никогда не интересовалась. Единственное, чем она меня так
привлекала, - тем, что была застекленной и в ней худо-бедно, но все-таки
отражалась моя постная физиономия. Вот и сейчас меня куда как больше
интересовал рассеченный висок, чем Крынское море, злодейски перекатывающее
огромные валуны волн на пергаменте.
Кожа вокруг припухла, хотя сама ранка была не такой уж глубокой и моих
опасений не вызвала, тем паче что ее уже обработали чем-то обеззараживающим,
пока я спала. Словом, жить пока буду.
Я осторожно прикрыла висок чашечками ладоней и медленно погрузилась в
бархатную тьму, покачивающуюся на волнах тупой ноющей боли. Ярко-белый
целительный луч, вспоровший ее, как клинок вспарывает ветхий атлас, чуть
отклонился от цели и, ударившись о невидимую преграду, не растекся тягучей
животворной энергией, а заметался испуганным птенцом в клетке темноты.
Голову расколола острая, дикая боль, замеревшая бессильным воплем на
губах, расплескавшаяся ужасом в расширенных зрачках, пронзившая все
кукольно-неподвижное, пригвожденное к полу тело. Будь на моем месте любая
другая ведьма - и исход был бы очевиден: мгновенная смерть от болевого шока.
Но я, к счастью, не "любая другая".
Я выругалась, резко опуская руки и выныривая на поверхность реальности.
Все мышцы меленько дрожали, не в силах сразу прийти в себя от скрутившего их
спазма. Раны на голове - самые опасные и болезненные - лечить самой
практически невозможно: слишком велик риск.
Но я рисковала. Неизменно рисковала, зная о какой-то странной,
появившейся у меня где-то пару-тройку месяцев назад способности "выходить"
из скрученного болью тела. Словно тело отдельно и сознание отдельно.
- Доброе утро, - мягко донеслось из-за спины.
- Доброе, - машинально отозвалась я, мысленно отказываясь от повтора
попытки. Спасибо, одной хватило. Уж лучше Таю попрошу.
- Ты как? Живая?
Я, с сомнением усмехаясь, подошла к Фрелю и присела на подлокотник его
кресла. Тот догадливо обхватил меня за талию рукой, чтобы не свалилась.
- Ну... Пока живая... А что? Ты сомневался?
Тот горько скривил губы в подобии улыбки:
- Еще бы! Когда я тебя вчера вытащил, вообще все думали, что это конец: