"Тихон Непомнящий. Бумеранг Зорича (Сб. "Остров пурпурной ящерицы")" - читать интересную книгу автора

Зорича слились строки поэта о цыганах и ныне знакомые цыганские напевы, и
это изображение, возникавшее в клетках старого дерева. Великий Поэт был
радостным, веселым человеком. Не только мыслителем и психологом - он мог
упиваться вольницей цыганской радости... Позже, когда Зорич отыщет среди
других изображений в клетках этих деревьев действительно изображение пожара,
то в его восприятии этот пожар озвучится трагической музыкой Мусоргского,
навеянной композитору пушкинским "Борисом Годуновым".
- Что вы тут делаете? - донеслось до Зорича снизу. Возле стремянки
стояла экскурсовод Мария Ивановна; женщина не могла понять, зачем
неизвестный человек, пристроившись на одной из толстых веток, а на другой
закрепив непонятный чемоданчик, поправляет какие-то колесики, во что-то
вглядывается.
Закрыв чемоданчик и спускаясь с дерева, Зорич невнятно говорил о том,
что ему трудно объяснить, кто он. Женщина отступила на безопасное расстояние
от Зорича, не спуская взгляда с чемоданчика. В свой очередь, и Зорич
разглядывал милую молодую женщину, экскурсовода, он ее узнал - своеобразное,
красивое, почти иконописное лицо; во время экскурсии в помещении заповедного
пушкинского дома ее лицо было одухотворенным, даже отрешенным, сейчас -
взволнованным. Еще при первой встрече Зорич проникся к ней симпатией,
доверием, и был миг, когда Зоричу хотелось все откровенно объяснить этой
женщине и даже попросить у нее помощи, но как знать, какую реакцию вызовет
его несуразное откровение у нее и других пушкинистов.
Молчание Зорича Мария Ивановна истолковала по-своему, тем более что он
сложил и стремянку-лесенку, явно собираясь уйти, так и не дав объяснения
причины своего столь необычного появления в заповедном парке.
- Может быть, нам вызвать милицию, и вы им объясните, в чем дело? -
строго спросила Мария Ивановна.
Зорич улыбнулся.
- Что же я такое натворил?..
Мария Ивановна встала на тропинке, перекрыв собой отступление Зоричу.
- А как ваше имя-отчество? - шутливо спросил он.
- Мария Ивановна. Я местный экскурсовод.
- А я биолог и изучаю жизнь растений разных возрастов.
- Вы должны были прийти к нам в дирекцию, предъявить командировочное
удостоверение, и все было бы... по правилам...
- Я, понимаете ли, пробую один аппарат собственной конструкции... -
Зорич показал на свой чемоданчик.
Позже, когда они довольно обстоятельно поговорили о том, чем Зорич
занимается у себя в лаборатории, как вообще ему там живется, Мария Ивановна
рассказала о себе, и он поведал ей о своих "растениеведческих" коллегах,
признался, что даже не знает, в отпуске он или уволен из лаборатории.
Расспрашивая Машу о жизни Великого Поэта в Михайловском, Зорич то и
дело допытывался, не известно ли ей или кому-нибудь другому, возле каких
деревьев мог ходить Пушкин, под какими отдыхать. Он доверился Маше, что его
занимает мысль, высказанная академиком Лихачевым о том, что в Михайловском
деревья помнят Пушкина. Зорич уверял, что у деревьев есть действительно
механизм памяти.
Вечером, когда рабочий день закончился, когда экскурсанты разъехались
по кемпингам, турбазам или отправились в свои города, Маша пригласила Зорича
в свою небольшую, всю уставленную книгами комнату, приготовила чай и начала