"Тихон Непомнящий. Бумеранг Зорича (Сб. "Остров пурпурной ящерицы")" - читать интересную книгу автора

недолго. Неизвестно откуда появилась большая группа людей, ведомая все той
же милой девушкой-экскурсоводом, и Зоричу пришлось торопливо закрыть свой
чемоданчик. И он решил сегодня, когда день был уже на исходе, удалиться из
парка.
Но следующим утром он раздобыл на турбазе подходящую лесенку-стремянку
и с утра пораньше отправился прямиком в желанную аллею. Солнце прекрасно
освещало деревья. Зорич быстро ощутил дыхание этих деревьев, каждое из них
воспринимал как отдельного человека, с разными обликами, характерами,
нравами; одни, несмотря на возраст, казались веселыми балагурами,
шелестящими листвой и в безветрие, другие - ожиревшими лентяями. Он с
улыбкой подумал: у каких же из этих деревьев выспрашивать, выведывать то,
ради чего он оказался здесь? Лесенка лежала в кустах, а он с чемоданчиком
все ходил возле деревьев и присматривался к ним, долго не решаясь выбрать
одно из них для первой беседы. Наконец наметил одно из деревьев. Оно стояло
с достоинством, что-то благородное было в его облике. И Зорич, достав
лесенку, пристроил ее не со стороны аллеи, а чуть сбоку, с той стороны, с
которой ствол смотрел на идущих. Он основательно укрепил лесенку, взобрался
на нее, раскрыл чемоданчик и довольно быстро выстроил "машинерию". И только
направил луч на ствол как услышал хриплый удивленный голос снизу:
"Послушайте... молодой человек, что вы здесь лазите?.. Клад ищете? Я за вами
давно наблюдаю..."
Зорич пустился объяснять, что он фотолюбитель и снимает для альбома
парк с большой высоты... Старик, наблюдавший за ним, ретировался. Но не
успел Зорич настроить луч на ствол дерева, как писклявый мальчишеский голос
спросил: "Дяденька, а вы чего на дереве делаете? Вы, наверное, ботаник?"
Многоцветный луч уперся в ствол дерева, и Зорич мягко повел его поперек
ствола, то и дело подстраивая силу и напряженность луча, скорость записи на
видеомагнитную пленку, проверяя четкость изображения на телеэкране... Здесь
терялось ощущение времени не только вычитываемого в порах дерева, но и
обычное, рабочее время. Зорич не мог бы потом объяснить, как долго длился
этот контакт. Для него уже не существовало поверхности ствола дерева -
губчатая кора, с севера поросшая мхом, глянцевые и шершаво-замшелые листья,
которые приходилось отодвигать, когда они вставали на пути луча. Зоричу
удалось вчитаться в одну хорошо просматриваемую клетку; он затаил дыхание,
не веря в то, что видел на экране: стенки клетки давали одно и то же
изображение в трех проекциях, одного и того же лица. Это был крестьянский
ребенок, стриженный под скобку; похоже, он в свое время стоял у этого дерева
и что-то разглядывал или просто смотрел в эту сторону. Мальчик был
зафиксирован стенками клетки как бы тремя "аппаратами"!
Такого Зорич даже не мог предположить! В соседней клетке все тоже
повторилось, только едва сдвинутым в сторону... Через сотни клеток
изображение ушло из кадра, открывая пейзаж, который собою заслоняло...
Беспорядочные поиски Зорича давали различные изображения, и вдруг одна
из клеток показала вроде бы пожар: четко просматривались дымы и вспыхивавшие
по временам языки пламени. Зорич настолько увлекся попыткой разгадать это
явление, что стал ряд за рядом проходить соседние клетки и был поражен,
когда увидел нечто похожее на цыганский табор, стоявший вдали, на полянке,
освещенный, видимо, вечерним солнцем... Как бы издалека зазвучала песня,
цыганская песня, поначалу заунывная, а потом все более удалая, быстрая.
Может быть, и не такими были цыганские песни в пушкинские времена, но в душе