"Сьюзен Нэпьер. Безжалостная ложь [love]" - читать интересную книгу автора

упала, когда задела ручку кресла. Он не позволил ей упасть, обхватив ее
располневшую талию. Она инстинктивно схватила его сильные руки и
попыталась оторвать их от себя.
- П-пустите!
- Вы что думали? Что я хочу вас ударить? - грубо пробурчал он. - Я
женщин не бью, а в вашем положении - тем более. Вы вдруг страшно
побледнели, и я подумал, что упадете в обморок. Лучше сядьте.
- Я не...
Пока она протестовала, он силой усадил ее в кресло и удерживал, хотя
она сопротивлялась. Не только силач, но и страшный упрямец.
- Вы побелели при мысли об аборте и в то же время как будто не
боитесь уморить вашего ребенка во чреве голодом, - отчеканил он. - Видимо,
вы до того заботитесь о вашей фигуре, что не желаете придерживаться
правильно сбалансированной диеты. На каком вы месяце - на пятом или
шестом? А весите всего ничего, руки у вас как веточки. - Он подкрепил
жгущие слова, взяв ее повыше локтя, и пальцы его соединились.
- Я от рождения тонка в кости, - оборонялась Клодия; ей претило
вдаваться в подробности о своей трудной беременности перед этим сухарем.
Она с наслаждением предвкушала, как он оконфузится, когда узнает правду. -
А теперь, пожалуйста, уберите руки. Терпеть не могу, когда меня лапают
женоненавистники, особенно если у них ручищи вроде окороков. О моей
беременности вы ничего не знаете... - Она сделала судорожное движение, он
отпустил ее, выпрямился, но не отходил.
- Я знаю, что в некоторых отношениях женщине ваших лет перед первой
беременностью лучше не рисковать...
- Моих лет! - Желание Клодии ошарашить его правдой было пересилено
возмущением. - При чем тут мои года? Мне только двадцать четыре!
- На добрых шесть лет больше, чем Марку, - невозмутимо сказал он,
воспользовавшись случаем.
- Я знаю, сколько ему лет! - проскрежетала Клодия.
Когда она поместила объявление о том, что сдается комната и стол для
кого-нибудь из университетского студенчества, то рассчитывала на девушку,
но полгода назад к ней на порог ступил восемнадцатилетний эллинский бог,
поведал грустную повесть о своем изгнании из семьи - и уговорил. Его
жизнерадостность, бурная энергия и оптимизм спасли ее от опасной апатии,
которая ее засасывала.
- Удивительно, что знаете вы, - колко добавила она. - Вы ему ко дню
рождения даже поздравительную открытку не послали.
Марк поведал ей, что не ждет примирения с отцом, но она разглядела у
него в глазах скрываемое разочарование в том, что родня его пренебрегла
этим малозначительным ритуалом.
- Потому что он не счел в то время нужным уведомить меня о своем
местопребывании. Да, несомненно, и вы на этом не настаивали. И лишь после
того, как вы его окрутили как следует...
- Не говорите вздор! - Клодия приподняла голову и сердито посмотрела
на него, пытаясь сохранить достоинство в столь неудобном положении. Она
была рада, что жара вынудила собрать каскад ее черных волос в пучок, а не
оставлять их распущенными, как обычно. Это, по крайней мере, придавало ей
известный изыск, что в некоторой степени уравновесило неряшливость ее
вида. Да еще, из-за распухших щиколоток, на ней шлепанцы! - Марк умный,