"Збигнев Ненацки. Раз в год в Скиролавках (Том 2)" - читать интересную книгу автора

вблизи полянки, где таким же способом убили маленькую Ханечку - никто в
деревне объяснить не мог, ответ на это должны были найти два офицера
криминальной службы.
Труп девушки уехал в пластиковом мешке. Покинули деревню и работники
следственной группы, и только майор Куна и капитан Шледзик ходили от избы к
избе расспрашивая, не видел ли кто-нибудь из деревни эту девушку живой в
ноябре прошлого года, или, может быть, раньше. Не знал ли ее кто, не
приглашал ли к себе, не слышал ли, что она гостила у кого-нибудь другого.
Навестили они и доктора Негловича, который жил ближе всех к этой страшной
яме, но он заявил, что девушку, показанную ему на фотографии с удостоверения
личности, он никогда в жизни не встречал.
На следующий день доктор был в таком плохом настроении, что несколько
пациентов предпочли тихонько сбежать из поликлиники, чтобы прийти за советом
по поводу своих недомоганий в другой раз. Некоторые должны были, к
сожалению, остаться - например, один тракторист из деревеньки возле Трумеек,
который по пьянке наехал на тракторе на стену своего хлева и поломал себе
ребра; однако, боясь потерять права, он два дня просидел дома, пока алкоголь
у него из тела не выветрился. Этому трактористу доктор чуть было не дал по
морде, не глядя на то, что тот из-за страшной боли то и дело чуть ли не
терял сознание перед кабинетом. Так же он принял молодую женщину из
Ликсайнов, которая спустя неделю после родов взялась за стирку, десять швов
у нее разошлось, а она вместо того, чтобы идти к врачу, еще неделю тянула,
пока у нее вся промежность не нагноилась. Мать этой молодой женщины доктор
назвал курвой, что соответствовало, правда, действительности, потому что
многие ее таковой считали, но подобных слов нельзя произносить в
поликлинике. Люди понимали, что это из-за убитой девушки доктор так сердится
на всех.
Вечером, перед ужином, явился к нему капитан Шледзик и начал так:
- Вы знаете здесь всех людей, доктор...
Неглович оборвал его и, нервно расхаживая по салону, громко заговорил:
- Никого я не знаю, капитан. Здесь прошла моя молодость. Здесь я живу и
лечу тех, кому уже исполнилось четырнадцать. Мы говорим друг другу "Добрый
день", говорим друг другу "До свидания", беседуем о том и о сем, шутим,
смотрим в глаза. Но если по правде, то мы друг друга не знаем.
- Да, да, абсолютно с вами согласен, - вежливо поддакивал Шледзик. -
Никогда нельзя говорить, что какого-то человека ты знаешь вполне, потому что
можно совершить большую ошибку. Но для таких людей, как я, это значит - для
милиционеров, имеет значение и то, что один человек немного знает другого
человека. Этого "немного" иногда бывает вполне достаточно, чтобы указать на
преступника, а также доказать его вину. Человек - это большая загадка, об
этом часто пишет пан Любиньски в своих повестях. Я и с ним согласен, хоть и
не совсем. Человек бывает загадкой, пока мы не соберем о нем необходимого
количества сведений. Для меня каждый человек - это существо неоднозначное,
но в то же время в определенном смысле так оно и есть. Поскольку он
неоднозначен, в нем уживаются различные противоречия, и он не раз может
проявить их в озадачивающих нас поступках. Но как существо однозначное, то
есть сформировавшееся определенным образом, он совершает свои противоречивые
поступки только в определенных рамках. Выражаясь яснее, человек является
загадкой до определенной степени, и озадачить нас он может тоже до
определенной степени. Если бы мне кто-то сказал, что вы вчера с помощью