"Геннадий Андреевич Немчинов. Это была весна (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Спасибо Мане, а и стыдно: себе берет пшеничную муку, мне ржаной
сыплет, в свое тесто шесть яиц вбухала, мне два сует... Что девка-то
подумает, и так краснеет... Эх, Маня, Маня...
Лешка не очень задумывался, как ему относиться к тете Мане. Он видел:
она совсем не такая, как мать. В ее лице сразу видна была сила и
неуступчивость, выражение небольших, узкого разреза глаз говорило: а вот я
тебе покажу, если ты меня заденешь! И правда: если что не по ней - тетя Маня
кричала резко и звонко, отдавая голосу весь запас сил. Не потому ли
невозможно было даже представить себе тетю Маню спокойной, тихо говорящей,
ласково или хоть внимательно смотрящей. Каждый клок ее одежды был таким же
нервным, как она сама - вот почему вокруг нее всегда шумел напряженный,
посвистывающий ветерок. Тетя Маня никогда даже не задумывалась, если ей
нужно было что-то сказать. Даже деду. Лешка слышал, как она крикнула ему
вчера:
- Ты покупай Танин дом-то, покупай, не тяни! Здесь я хозяйка, по
углам-то зачем вас с Дуськой жить, лучше в своем дому. И мне не в радость.
Вон, Ивана не могу привести, когда хочу...
Иван был старшина из военной части, что стояла в Соснице. Эля однажды
сказала Лешке, когда они вечером лежали рядом на печи:
- Мамка живет с Иваном уже три месяца, - в словах ее было спокойное
приятие факта.
Но Лешка никогда не обижался на тетю Маню, потому что война научила
его: самый лучший на свете человек - тот, кто тебя накормил. А тетя Маня
кормит их - вот уже месяц скоро. И стоило им прийти в Сосницу, как отдала им
маленькую комнатку за перегородкой - кровать и табуретка, больше там ничего
не помещалось, но это было жилье, и никто их в доме не обижал, не ругал, не
косился на них зло и неприязненно.
На кухне и в доме горячо и сладко пахло печеным - это пробивается из-за
заслонки дух почти испекшихся пирогов. У Лешки жадно трепетали ноздри, но,
забывая даже о пирогах, он то и дело подбегал к окошку: не идет ли Муся?.. И
все-таки он ее прозевал - из кухни вдруг донесся Мусин голос:
- Ой, не могу! - У Эли от смеха подрагивает каждый слог, и правда ей
веришь - "не может": - Колька за тобой бегает, а ты "твой Званцев".
Перекрестись, Муська... Вон и Лешка знает. Правда, Леш?..
Мать и тетя Маня смеются, за ними и Муся. Она пристально, с откровенным
любопытством смотрит на Лешку. А ему жутко и весело. И хочется заглянуть как
можно глубже за темноту серьезных глаз.
- Так правда, Леша: бегает за Муськой Коля Званцев? - повторяет Эля, а
Лешка не может понять: как это она так спокойно и легко говорит "Муська"?
- Правда... - отвечает наконец он подрагивающими губами.
- Ну, давайте есть пироги. - Тетя Маня своей быстрой сухой рукой
поводит в сторону стола. - А то остынут.
Над столом в щели стены воткнуты веточки первой вербы, и серебристые
нежные бутончики мягко светятся, притягивая взгляд, разжигая в груди огонек
трогательной, светлой радости.
Тетя Маня тожественно разрезает, с явной гордостью, свой пирог, а мать
Лешки, и смущаясь, и сердясь, - свой, поменьше. Но куски кладут вперемежку
на большую тарелку, и мать облегченно вздыхает.
- Какая красивая открытка! Можно посмотреть? - Муся берет с подоконника
открытку, которую Лешкин отец только вчера прислал из Германии. На