"Геннадий Андреевич Немчинов. Это была весна (Повесть) " - читать интересную книгу авторавсех сил подталкивая, в шесть рук помогая бежать Званцеву, в то же время
безудержно смеялись. И никак было не остановиться. Сам Званцев смеялся хрипло и очень весело, а глаза его как и не были никогда хмурыми. 5 Лешка выглянул в окно, увидел небо, заполнивший деревню явно прохладный, чистейших тонов воздух и начал лихорадочно собираться. Вот прошел к последним домам деревни Коля Званцев в своем синем костюме и сдвинутой на правую бровь кепочке. "Это он Мусю караулит!" - с негодованием думает Лешка, натягивая сапоги. Но куда же все подевались - мать, Эля, тетя Маня?.. Еще ведь очень рано. Хлопнула дверь в сенях. В дом вбежала Эля. - Эх, соня! Вся деревня коров в поле провожала. - Эля румяная, веселая, говорливая, голубые глаза простодушно и ласково смотрят на Лешку. - Сейчас мама и кресная придут - пироги сажать будем. А я вот печку растоплю! Давай-ка помогай. Но Лешка спешит, краем уха слушая Элю. Пироги! А там Коля Званцев Мусю дожидается. - Да ты что! - сердится Эля. - Куда? Иди, трубу послушай, да и в дом - скоро Муся к нам придет, я ее на пироги звала. - Что?.. - Лешка так и сидит на скамейке с не до конца натянутым сапогом. Но спохватывается и торопливо спрашивает: - Какая труба? там - старается. Лешка повеселел мгновенно, как будто и нельзя иначе. Выскочил на улицу. Пусть теперь Коля Званцев ходит сколько угодно под окнами Муси! Она сама придет вот сюда, к Эле, а значит - и к нему. На улице было ясно, прохладно. Сосница казалась насквозь просвеченной. И никаких горизонтов вокруг - мир стал безмерным. Старые дома купались в розовом воздухе. И тут справа от деревни высоко, звонко взлетел чистый звук. Лешка вздрогнул от неожиданности: труба! Но почему же эти ликующие звуки сдавили сердце, а все тело отозвалось на них чутко дремавшей, а теперь вмиг проснувшейся болью?.. Это было что-то такое, как случается во сне: нужно идти - не сделать ни шага, взмахнуть рукой - рука не подымается. А сам ты и не ощущаешь себя, весь-тоска, печаль. И тут память толкнула... Довоенная труба на Заволжской набережной, когда пастух Семен Панафидин утром выгонял коров. Все лето звуки берестяной трубы Семена будили улицу, и эта труба казалось вечной. Но нет ни одного уцелевшего дома на Заволжской, нет коров, не поет труба пастуха... - Лешенька, ты что тут стоишь? - Мать подошла неслышно от проулка. - Пошли-ка в дом, - по своему резковато сказала и тетя Маня. - Тесто месить, пироги печь. Эля уже вовсю работала. Ярко пылала печь, огонь прыгал по стене, голосисто потрескивали дрова. В доме запахло особым предпраздничным уютом. - Дуся, давай я тебе мучицы добавлю... - тетя Маня полезла на печь. Мать за войну привыкла всем делиться с Лешкой, и теперь, когда они вышли вместе во двор добавить дров для печки, сказала расстроено и смущенно: |
|
|