"Геннадий Андреевич Немчинов. Это была весна (Повесть) " - читать интересную книгу автора

всех сил подталкивая, в шесть рук помогая бежать Званцеву, в то же время
безудержно смеялись. И никак было не остановиться. Сам Званцев смеялся
хрипло и очень весело, а глаза его как и не были никогда хмурыми.


5

Лешка выглянул в окно, увидел небо, заполнивший деревню явно
прохладный, чистейших тонов воздух и начал лихорадочно собираться. Вот
прошел к последним домам деревни Коля Званцев в своем синем костюме и
сдвинутой на правую бровь кепочке.
"Это он Мусю караулит!" - с негодованием думает Лешка, натягивая
сапоги. Но куда же все подевались - мать, Эля, тетя Маня?.. Еще ведь очень
рано.
Хлопнула дверь в сенях. В дом вбежала Эля.
- Эх, соня! Вся деревня коров в поле провожала. - Эля румяная, веселая,
говорливая, голубые глаза простодушно и ласково смотрят на Лешку. - Сейчас
мама и кресная придут - пироги сажать будем. А я вот печку растоплю!
Давай-ка помогай.
Но Лешка спешит, краем уха слушая Элю. Пироги! А там Коля Званцев Мусю
дожидается.
- Да ты что! - сердится Эля. - Куда? Иди, трубу послушай, да и в дом -
скоро Муся к нам придет, я ее на пироги звала.
- Что?.. - Лешка так и сидит на скамейке с не до конца натянутым
сапогом. Но спохватывается и торопливо спрашивает: - Какая труба?
- Да пастушья. Не видал разве? Дядя Костя еще трубит небось, бабы все
там - старается.
Лешка повеселел мгновенно, как будто и нельзя иначе. Выскочил на улицу.
Пусть теперь Коля Званцев ходит сколько угодно под окнами Муси! Она сама
придет вот сюда, к Эле, а значит - и к нему.
На улице было ясно, прохладно. Сосница казалась насквозь просвеченной.
И никаких горизонтов вокруг - мир стал безмерным. Старые дома купались в
розовом воздухе. И тут справа от деревни высоко, звонко взлетел чистый звук.
Лешка вздрогнул от неожиданности: труба! Но почему же эти ликующие звуки
сдавили сердце, а все тело отозвалось на них чутко дремавшей, а теперь вмиг
проснувшейся болью?.. Это было что-то такое, как случается во сне: нужно
идти - не сделать ни шага, взмахнуть рукой - рука не подымается. А сам ты и
не ощущаешь себя, весь-тоска, печаль. И тут память толкнула... Довоенная
труба на Заволжской набережной, когда пастух Семен Панафидин утром выгонял
коров. Все лето звуки берестяной трубы Семена будили улицу, и эта труба
казалось вечной. Но нет ни одного уцелевшего дома на Заволжской, нет коров,
не поет труба пастуха...
- Лешенька, ты что тут стоишь? - Мать подошла неслышно от проулка.
- Пошли-ка в дом, - по своему резковато сказала и тетя Маня. - Тесто
месить, пироги печь.
Эля уже вовсю работала. Ярко пылала печь, огонь прыгал по стене,
голосисто потрескивали дрова. В доме запахло особым предпраздничным уютом.
- Дуся, давай я тебе мучицы добавлю... - тетя Маня полезла на печь.
Мать за войну привыкла всем делиться с Лешкой, и теперь, когда они
вышли вместе во двор добавить дров для печки, сказала расстроено и смущенно: