"Геннадий Немчинов. Колка дров: двое умных и двое дураков" - читать интересную книгу автора - А я - Женька Полозкова, из проулка, что рядом с вами. Мы с вами лет
десять не виделись. Я бы тебя не узнала... - неловко сказала Елена. Ну, ясненько. Ты чего к нам? Дураков, небось, надо? Елена, не без смущения и понимая, что за всем этим есть все-таки что-то стыдное или, во всяком случае, очень непростое, подтвердила. - Сейчас посмотрим. Тебе одного или двоих? - Хватит одного. - Пошли в дом! Поглядим. Вступили в дом. Елена на ходу заглядывала в комнаты. Везде было грязно, неряшливо, серые молчаливые фигуры полусонно бродили, спотыкаясь, распахнув обвисшие полудраные бесцветные халаты или слегка придерживая их на груди, из конца в конец коридора. Белье на больных виделось нечистое и, судя по всему, совсем ветхое, половицы везде скрипели и, казалось, вот-вот готовы провалиться. - Тетка Дарья! - крикнула Полозкова..- Где тут наш Мотя? Стоявшая, что-то бормоча себе под нос, у бачка с водой старуха обернулась к ним; она была настолько худа, что удивительно было, как она еще стояла, а не лежала или в вечном покое, или на койке, сберегая последние свои силы. - Мотька деньги считает, - сказала старуха, взмахнув широким, сползшим с ее кисти рукавом халата. - А, это он вчера у Батьковых дрова колол, небось, мелочью дали, чтоб сильней звенело... - скорее себе, чем Елене, сказала Полозкова. - Иди за мной, - и они вошли в небольшую комнату. небритый, на другой женщина в трикотажной голубой мужской рубахе, простоволосая, краснолицая, очень быстро мигавшая неопределенного цвета глазами, в задравшейся почти до пупа коричневой юбке. На подушке у мужика была рассыпана мелочь - в основном самые мелкие монеты. - Марья, ляг как следует, - строго сказала Полозкова. - Ишь, совсем распустились. Женщина, хихикнув, довольно ловко оправилась, перевернувшись на спину. - Мотя, поработать хочешь? Мужчина встал с койки. Первое, что в его лице бросалось в глаза, был огромный и утрюмый, с багровой подцветкой нос, вообще же все черты были неподвижны и словно окаменели, заморозились. - Чего надо? - спросил он, глядя в сторону голосом тоненьким и почти жалобным, точио ему очень трудно было пробиться сквозь эту окаменевшею серую плоть. - Дрова колоть, Мотя, - с ласково-разъясняющими нотками сказала Полозкова. - Ладно. - Ну вот и хорошо. Марью ты позвал, Мотя? - Не. Эта сама приходит. - А не Гриша привел? - Гриша... Гриша... Гриша... - быстро и монотонно, непрерывно кивая, заговорила женщина. - Врет, - отрубил Мотя. - Сама. - Гриша...Гриша... Гриша... - Пожалуй, Мотя прав: сама пришла. Гриша Самоху приводит. - И, |
|
|