"Виктор Некрасов. Три встречи (Рассказы, письма)" - читать интересную книгу автора

тот томик прочел - тогда, в госпитале, или позже, после войны. Не думаю,
чтоб Хемингуэй стал его любимым писателем, слишком у того много подспудного,
недоговоренного, а Лешка любил ясность. Но, как это ни странно, в этих двух
столь несхожих людях, старом прославленном писателе совсем из другого мира и
мальчишке-солдате из-под Саратова, мне видится что-то общее. В Лешкином
"жаль Пако, хороший был парень...", в этой фразе, сказанной через полчаса
после того, как немецкий осколок, не отклонившись ни на дюйм, влип ему в
руку, для меня звучит что-то по-настоящему мужественное, то самое, что
заставило Хемингуэя полюбить своего мадридского шофера Иполито. Он сказал о
нем: "Пусть кто хочет ставит на Франко, или Муссолини, или Гитлера. Я ставлю
на Иполито".
И на Лешку, хочется добавить мне.


ТРИ ВСТРЕЧИ


Герой в книге и в жизни... Как много об этом уже написано - умного,
интересного, поучительного. И все-таки, сколько бы ты ни прочел книг и
статей на эту тему, разобраться по-настоящему в этом сложнейшем клубке
взаимоотношений не удастся, пока не обратишься к тому, что испытал на
собственном горбу, на собственных ребрах.
Прошло ровно пятнадцать лет с того дня, как я расстался с человеком, с
которым дружил очень недолго - менее полугода, но память о котором сохранил
на всю жизнь. Мы расстались - я хорошо помню этот день - 25 июля 1944 года в
Люблине. Он пришел на следующий день после моего ранения в санчасть, где я
лежал, и принес мне ложку, бритвенный прибор, зубную щетку, мыло и планшетку
с документами.
Звали его Валега. Познакомились мы в марте того же года, незадолго до
того, как наши войска форсировали Южный Буг. По счастливой случайности я
попал после госпиталя в саперный батальон той самой дивизии, в которой
воевал еще в Сталинграде. Получил назначение замкомбатом по строевой, а
Валегу мне дали в связные. Не могу сказать, чтоб он обрадовался этой новой
должности. Присланный начальником штаба, он стоял передо мной, маленький,
головастый, недоброжелательный, с глазами, устремленными в землю.
Я вспомнил Котеленца, комбатовского ординарца - озорного, хитроглазого,
легконогого пройдоху - и невольно подумал: бирюк...
- Ну, так как,- сказал я,- пойдешь ко мне в связные?
- Как прикажете,- сумрачно ответил он.
- А хочешь?
- Нет.
- Не хочешь? - Я удивился. Обычно об этой должности "не бей лежачего"
только мечтали.
- Нет,- повторил он и впервые поднял глаза, маленькие и очень
серьезные.
- А почему?
- Так...
- Что значит - так?
Он пожал плечами и опять, только тише, повторил свое "так".
Я все понял. Ему, оборонявшему Сталинград солдату-саперу, казалось