"Виктор Некрасов. Три встречи (Рассказы, письма)" - читать интересную книгу автора - Неужто у вас ничего нет почитать, товарищ лейтенант? - спросил он
меня на второй или третий день после новоселья, сидя у своего аппарата и с тоской перелистывая наставление по стрелковому делу. В те дни, когда у Лешки была еще собственная "библиотека", у меня на старом месте было тоже что-то вроде этого - десятка два книг, притащенных бойцами из разных развалин. При передислокации большинство из них я оставил в наследство нашим "сменщикам", с собой же взял только четыре книги: "Фортификацию" Ушакова, "Укрепление местности" Гербановского, "Медного всадника" с иллюстрациями Александра Бенуа и томик Хемингуэя в темно-красной обложке - "Пятая колонна и первые тридцать восемь рассказов". К слову сказать, эту последнюю книгу я украл. Существует мнение, что кража книг не является кражей. Я эту точку зрения не разделяю. На мой взгляд, кража остается кражей, что бы ни украл -серебряные ложки, бриллианты или книгу. Во всех случаях это - преступление. И все-таки Хемингуэя я украл. Украл в штабе армии. Был там один ПНШ - очень начитанный, очкастый, длинноносый майор, в прошлом декан какого-то института, великий книжник. Когда я приходил в штаб по своим саперно-инженерным делам, он обязательно заводил со мной какую-нибудь "интеллигентную" беседу о литературе, шахматах или Художественном театре. В однообразие обычных, осточертевших уже разговоров о минных полях, лопатах, киркомотыгах или новом НП, который надо за одну ночь построить, беседы эти вносили какую-то свежую струю. Но горе было в том, что майор в своих суждениях был так банален, так любил повторять чужие слова, что под конец он мне просто надоел со своим вечным: "А! Друг мой, зодчий бога Марса" и нудными рассуждениями о музах, молчащих, когда грохочут пушки. Возможно, посмотрел на книгу, которой он только что хвастался ("Всю войну с собой вожу, люблю в свободную от исполнения воинского долга минуту перечесть тот или другой рассказик. Большой, очень большой и своеобразный мастер"), сунул ее за пазуху и ушел. И бог его знает почему, но ни тогда, ни сейчас никаких угрызений совести не испытывал и не испытываю. Когда я нес Лешке книгу, я невольно спрашивал себя, а поймет ли он этого писателя? Хемингуэй нелегок, не для всех, к тому же, когда я вручал книгу Лешке, выяснилось, что он не имеет ни малейшего представления о бое быков, без чего чтение доброй половины вещей Хемингуэя просто бессмысленно. Очевидно, это была очень забавная сцена: сидят двое в крохотной землянке батальонного НП, в двух шагах от немцев (в эту ночь Лешка дежурил не на командном, как обычно, а на наблюдательном пункте), курят махорку и разговаривают о матадорах, бандерильеро, верониках и реболерах, о которых один ничего не знал, а другой хотя тоже немногим больше знал, но кое-что читал и видал в детстве картину "Кровь и песок" с участием Рудольфа Валентине. Часа в два ночи я ушел. Была на редкость тихая, морозная, очень звездная ночь. Немец почти не стрелял, освещал только передний край ракетами, и домой, на берег, я возвращался спокойным шагом, ни разу не присев. И, шагая по истерзанной снарядами и бомбами сталинградской земле, прислушиваясь к монотонному гулу ночных бомбардировщиков- наш или не наш? - и потом, засыпая в своей жарко натопленной землянке, я думал о том, что завтра, к семи ноль-ноль, нужно сдать схему инженерных сооружений обороны полка, которую, заболтавшись, не успел закончить, о том, как тесно на войне |
|
|