"Виктор Некрасов. Дом Турбиных" - читать интересную книгу автора

краны были открыты. И все переливалось через край. И протекало. И все на
наши головы... Мы переглянулись. - Вы что, на первом этаже жили?
- На первом. И все, понимаете, на наши головы. Чуть потолок не рухнул.
Тогда отец мой, человек очень приличный, образованный и все-таки хозяин дома
- квартиру-то они у нас снимали - (мы опять переглянулись...), -
подымается наверх и говорит: "Миша, надо все-таки как-то следить за кранами,
у нас внизу совсем потоп..." А Миша ответил ему так грубо, так грубо...
Но как именно ответил Миша, мы так и не узнали, в разговор вмешалась
появившаяся вдруг из коридора очень золото- и пышноволосая, расчесывающая
свои кудри хозяйкина дочка.
- Ну зачем, мама, все эти детали?
Мать несколько смутилась, хотя тут же сказала, что ничего дурного в
этих деталях не видит, просто одна из черточек Мишиного характера, а мы в
третий раз переглянулись.
- Так вы, значит, на первом этаже жили? Который во двор подвалом
выходит?
- Ну да. Поэтому на нас и лилось.
Все стало ясно. Первый этаж, домовладелец... Абсолютно ясно. Мы имели
дело ни больше, ни меньше, как с дочерью Василисы, хозяина дома Василия
Ивановича Лисовича...
Одно, правда, несколько удивило нас (все это уже потом, на обратном
пути, перебивая друг друга, пытаясь во всем разобраться), - когда кто-то из
нас в самом еще начале разговора упомянул имя Василисы, хозяйка наша и
бровью не повела, как будто и имени такого не слыхала.
Последующий кропотливый анализ посеял в нас сомнение: а читала ли
нынешняя владелица булгаковской квартиры "Белую гвардию"? "Дни Турбиных",
очевидно, видела, когда перед самой войной МХАТ приезжал в Киев (сын во
всяком случае видел: билеты достать было невозможно, но он сказал, что он
внук хозяина дома, где жили Булгаковы, и ему сразу дали). Одним словом,
будем считать, что с "Турбиными" она была знакома, но все дело в том, что в
пьесе Василисы нет, он даже не упоминается. А в романе есть. Возможно, сам
Василиса читал, но вряд ли ему так уж хотелось, чтоб прочитали дети...
- Что и говорить, - грустно улыбнулась хозяйка, перебирая тюлевые
гардины, - жили мы, как Монтекки и Капулетти... И вообще...
Дальше выяснилось, что не только как к жильцу, но и как к писателю у
нее есть определенные претензии. Дело в том, что, когда в конце двадцатых
или в начале тридцатых годов изымали золото, один из соседей - вот там,
через улицу жил,- вспомнил, что в каком-то романе Миша писал о некоем
домовладельце, у которого что-то там где-то хранилось; так вот, если оно
действительно есть... Но его не было. Не было уже ничего... И все же как-то
нехорошо получилось. Зачем так уж прямо?
Мы оба невольно посмотрели в окно: а где то дерево, та акация, с
которой бандит-петлюровец подсматривал за Василисиными операциями с тайником
в стене? Нет, обнаружить ее нам не удалось - ни сейчас, ни потом. Все-таки
сорок лет прошло. Зато ущелье между двумя домами, тринадцатым и
одиннадцатым, куда Николка прятал исчезнувшую потом жестяную коробку из-под
конфет с пистолетами, погонами и портретом наследника Алексея, - нашли. И
даже доски выломаны, как будто бандиты только сегодня или вчера вылезли из
этого самого ущелья.
Сегодня? Вчера? Позавчера? Все как-то вдруг перепуталось, сдвинулось,