"Виктор Некрасов. Маленькая печальная повесть" - читать интересную книгу автора

от компании, уезжая на несколько дней, а то, бывало, и на месяц со своей
киногруппой в экспедицию. Ашот с Сашкой оставались вдвоем, и тут-то
начиналось то, что Сашка называл "педагогикой". Вечно должен кого-то
учить. Песталоцци советский. Дело в том, что Ашот считал Сашку не просто
талантливым, с прекрасными данными танцором, но и актером. Хорошим
драматическим актером.
- Пойми, мудило, ты можешь делать куда больше, чем делаешь, - он
вынимал свою трубку, закуривал и начинал поучения: - Батманы и все эти
па-де-де и падекатры прекрасно у тебя получаются, может быть, даже лучше,
чем у других, но ты молод и глуп. Главное, глуп. Не понимаешь, что балет -
это не только ваша фуйня-муйня и балерин за сиськи хватать. Балет - это
театр. В первую очередь театр.
- Аркадий, не говори красиво. - Эта тургеневская фраза пускалась в ход,
когда Ашот излишне увлекался.
- Не перебивай... Балет - это театр. Иными словами, образ,
перевоплощение, влезание вовнутрь. Ну хорошо, оторвал принца в "Спящей
красавице", девчонки будут по тебе вздыхать, ах-ах, душенька, а кто-то
умирать от зависти, но, прости, что там играть, в твоем принце? Нет, тебе
нужна роль. Настоящая роль. И надо ее искать. И найти. И ахнуть на весь
мир. Как Нижинский Петрушкой.
- Ашотик, миленький, для Петрушки нужен Дягилев. А где его взять?
- Я твой Дягилев. И все! И слушаться меня надо.
Из всех своих талантов - а Ашот и впрямь был талантлив: у него и голос,
что-то вроде баритона, очень приятного, и слух, и он пластичен, прекрасно
копирует людей, неплохо рисует, пописывает, - но из всех этих талантов сам
он выделяет режиссерский. Сценарии всех своих концертных программ пишет
сам, сам же себя и режиссирует. Мечта его - создать собственную студию,
собрать молодых ребят, горящих, ищущих, и показать класс. Лавры Ефремова и
"Современника" не давали ему покоя. Все на голом энтузиазме, в жэковских
клубах, по ночам.
- Что-нибудь вроде "Вестсайдской истории", понимаешь? Ты видал у
Юденича? Блеск! Ничуть не хуже фильма.
Сашка видал только фильм - на закрытом просмотре - и, конечно же,
обалдел.
- Охмуряем того же Володина, Рощина, Шпаликова или кого-нибудь из
молодых, музыку закажем Шнитке, и напишут они нам балет, современный
балет. А что? Начинал же Моисеев с "Футболиста". Ну, а мы - с
"Аквалангиста". Подводное царство, Садко, русалки, аквалангисты в масках,
с этими ружьями, атомные подлодки... Мир ахнет!
Так, не замечая времени (однажды это началось в десять вечера и
закончилось, когда уже работало метро), могли они всю ночь вышагивать по
бесконечным набережным, по гранитным их плитам, бродить вокруг Медного
всадника, туда и сюда по Марсову полю. В любую погоду, в дождь, в снег,
гололедицу. Скользили, падали, хохотали. И строили планы, строили,
строили...
Может быть, это лучшие дни в жизни, ночные эти шатания. Все впереди. И
планы, планы. Один другого заманчивее.
- Ну что, пошли попланируем?
- Пошли.
Господи, через много лет дни и ночи эти будут вспоминаться с легким,