"Виктор Некрасов. Маленькая печальная повесть" - читать интересную книгу автора

счет билета. Взял бутылку коньяка, полистал проспект, рекламирующий разные
страны, бриллианты и японские телевизоры в виде ручных часов, потянулся за
распутинским "Прощанием с Матерой", все так хвалят...
Прощание, прощание... Ашот, ох уж этот Ашотик, в бороде уже седина, а
двадцатилетний рубеж никак не перешагнет, все о Дягилеве... Дягилев,
Нижинский! Никак понять не может, Песталоцци наш дорогой, что сегодняшний
Нью-Йорк - это не Париж начала века... Хорошо ему - оттрубил положенные
ему часы и на диван с каким-нибудь Авторхановым или Гроссманом. А тут...
Не успеешь слезть с самолета, как сразу же принимай решение. Хуже нет.
Голливуд? Подписывать или не подписывать контракт с "XX век - фокс"? На
того же Нижинского? Ролька небольшая и условия дай Бог, но они же, гады,
хотят сделать упор на всякие там поползновения Дягилева, чего он, Сашка,
не допустит даже в намеке. Нижинский наша гордость, и ни одного пятнышка
быть на нем не должно... Ну, а Япония? Ренье, принц Монакский? Все, как
всегда, наползает друг на друга...
Поглатывая из бутылки и постепенно озлобляясь, Сашка пытался
сообразить, как и где напоить япошку, чтоб перетащить гастроли на октябрь
- за это время он как раз отправит Анжелику в Майами, пусть позагорает, -
тогда в сентябре он сможет попасть и в Монте-Карло на фестиваль. Ну, а
"Раймонда" в Чикаго? Тоже сентябрь... А может, послать их всех подальше,
всех принцев и япошек и...
"Шинель", "Шинель"! Далась ему эта шинель. Дягилев советского
разлива...
И ни с того ни с сего всплыла вдруг откуда-то из глубины ночь на
Неве... В тот год она замерзла чуть ли не до дна. Шли откуда-то, с
какой-то веселой пьянки, спустились у сфинксов, перлись по льду. А до
этого, до пьянки, занесло их почему-то на бондарчуковскую "Войну и мир" -
как ни странно, не так уж плохо. Аустерлицы, балы, люстры, может быть, и
многовато, но Кторов - старик Болконский - и Петя Ростов, совсем
молоденький актерик с нехорошей фамилией Ермилов, запомнились, врезались в
память.
И вот посреди Невы с небольшой поземочкой Сашка пустился в пляс.
Ей-Богу, лучше в своей жизни он не танцевал. За двоих! Александр I на
коне, молодой красивый самодержец всероссийский, и влюбленный,
восторженный, потерявший голову Петя. И сразу же последняя ночь, заточка
сабли - вжиг-вжиг! - и хор, высокое небо, звезды и гибель - замахал,
замахал руками и свалился с лошади...
- Сашка, ты гений! - сказал ему тогда Ашот. - Такое станцевать можешь
только ты! Все! - и, смеясь, добавил: - Как видишь, сочетание Бондарчука
со ста граммами дало прекрасный результат.
- А граф что, ни при чем?
- Граф издевался над балетом.
- Вот и расколол я его пополам... Таки гений!
Сашка вытянул ноги - в "конкорде" широко, просторно - и стал сквозь
иллюминатор разглядывать клубящиеся под ним облака. Солнце заходило, и они
были совсем розовые. Петя Ростов, Петя Ростов... Да кому он здесь нужен?
Нам, нам! Нам, русским! Русским? Вот и Рудольф, и Мишка Барышников, и
Годунов тоже русские, а что они... А ты не Нуреев, ты Куницын! Ашот
безапелляционен, рубит с плеча. И знает же, негодяй, что умею! Нет, умел
загораться... Все в прошлом... А теперь?.. "Раймонду" к черту, Бог с ней.