"Виктор Некрасов. Маленькая печальная повесть" - читать интересную книгу автора

По очереди каждый из них отращивал бородку и усики, но Сашке,
танцевавшему юных красавцев, велели сбрить, Ашоту - с буйной
растительностью, - надоело пробривать ежедневно усики, а у Романа
просто-напросто мушкетерская эта деталь оказалась ярко-рыжей.
Кроме неразлучности, было еще нечто мушкетерское в их дружбе - однажды
они, правда, с синяками и ссадинами, выиграли баталию с лиговским
хулиганьем, что окончательно закрепило их общую кличку.
Кто-то прозвал их Кукрыниксами - Ку-приянов, Кры-лов, Ник. С-околов у
тех художников, а тут - Куницын, Крымов, Никогосян, тоже "Ку", "Кры",
"Ник", - но это как-то не привилось.
Все трое были молоды - до тридцати, Сашка моложе всех - двадцать три,
возраст прекрасный, когда дружба еще ценится и слову верят.
Все трое были лицедеями. Сашка преуспевал в Кировском, Роман на
"Ленфильме", киноактером, Ашот же то тут, то там, но больше на эстраде, в
шутку его называли "Синтетическим мальчиком" - пел, играл на гитаре, ловко
подражал Марселю Марсо. В свободное время они всегда были вместе.
Как ни странно, но пили мало. То есть пили, конечно, без этого у нас
нельзя, но на фоне повального, нарушавшего все статистические нормы
злоупотребления в стране алкоголем выглядели они скорее трезвенниками.
Роман, правда, иногда загуливал дня на три, не больше, и называл это
"творческой разрядкой".
- Нельзя же все о высоком и вечном. Надо и о земном иногда подумать.
Для контраста, так сказать.
С ним не спорили, его любили и прощали даже существование жены,
красивой, но глупой. Впрочем, он с ней вскоре разошелся, и это еще больше
сплотило мушкетерский коллектив.
Читали книжки. Разные. Вкусы не всегда совпадали. Ашот любил длинные
романы, вроде Фолкнера, "Форсайтов", "Будденброков", Сашка больше
фантастику - Стругацких, Лема, кумиром Романа был Кнут Гамсун; кроме того,
делал вид, что влюблен в Пруста. Объединял же их Хемингуэй - он был тогда
в моде. Ремарка начали забывать.
Но главное, что их сближало, было совсем другое. Нет, они не вдавались
в дебри философии, великих там учений (одно время, недолго правда,
увлекались Фрейдом, потом йогой), советскую систему поносили не больше
других (в этом вопросе некая беспечность и веселие молодости заслоняли
собой большинство пакостей, не терпимых людьми постарше), и все же
проклятый вопрос - как противостоять давящим на тебя со всех сторон
догмам, тупости, однолинейности - требовал какого-то ответа. Борцами и
строителями нового они тоже не были, перестраивать разваливающееся здание
не собирались, но пытаться найти какую-то лазейку в руинах, тропинку в
засасывающем болоте все же надо было. И добиться успеха. Об этом вслух не
говорилось, не принято было, но отсутствием честолюбия никто из них троих
не страдал.
Короче говоря, объединял их и сближал некий поиск своего пути. Пути, на
котором, добившись чего-то, желательно было оставаться на высоте.
Язвительный и любивший точные, краткие определения Ашот сводил все к
элементарному: самое главное - не замарать собственные трусы! Лозунг был
подхвачен, и, хотя злые языки, переставив ударение, называли это
"дипломатией трусов", ребята нисколько не обижались, но от общественной
работы отлынивали и на собрания, где кого-нибудь прорабатывали, не ходили.