"Виктор Некрасов. Кира Георгиевна" - читать интересную книгу автора

поцарапанные, загорелые руки, за свое здоровье, за то, что рядом сидит
Кира Георгиевна и как ни в чем не бывало накладывает в блюдечки варенье, а
потом - он знал, что так будет, - в передней, перед самым его уходом,
прижмется к нему, торопливо откроет дверь и шутливо толкнет его в спину. И
оттого, что случилось именно так, ему стало еще неприятнее, еще стыднее. С
тех пор он перестал заходить.
А как-то, когда Кира Георгиевна опять упрекнула его, почему он не
заходит - это в конце концов неловко, Николай Иванович уже несколько раз
спрашивал о нем, - он прямо сказал, что стыдится Николая Ивановича, что
трудно смотреть ему в глаза.
Кира Георгиевна помолчала несколько секунд, потом сказала, деланно
рассмеявшись:
- Ей-богу, ты в свои двадцать два года совсем еще мальчик. Или наоборот
- старик, ханжа. Вот именно, ханжа. Неужели ты не понимаешь, что мои
отношения с Николаем Ивановичем построены совсем на другом? Я его считаю,
считала и всегда буду считать лучшим человеком на земле, заруби это себе
на носу. Ясно это тебе или нет?
Все это было сказано громко и запальчиво. Потом она добавила, глядя
куда-то в сторону:
- Но между нами разница все-таки в двадцать лет - деталь, с которой
трудно не считаться.
Юрочка ничего не ответил. Когда она упомянула о двадцати годах, он не
мог не подумать, что между ними разница тоже в двадцать лет. Кира
Георгиевна, очевидно, тоже это сообразила, потому что вдруг резко и
раздраженно сказала:
- А вообще, дорогой товарищ, можешь поступать как тебе угодно, у тебя
своя башка на плечах.
Он опять промолчал и вскоре ушел. Он не умел так разговаривать. Все это
было ему неприятно, и обидно, и жаль старика, и неловко за Киру
Георгиевну, у которой всегда на все есть убедительный ответ.
Всю ночь после этого Кира Георгиевна не могла заснуть. Ворочалась с
боку на бок, вставала, открывала, потом закрывала окно, искала снотворное,
опять ложилась, опять ворочалась с боку на бок.
И зачем она завела этот идиотский разговор? И словечко-то какое нашла -
деталь... Дура, болтливая дура...
Последние два месяца все было так хорошо. И работалось хорошо как
никогда, весело, с подъемом. И у Николая Ивановича все как будто клеилось,
он был доволен, а это случалось редко. И вообще, эти два месяца Кира
Георгиевна чувствовала себя молодой, полной сил. Ей было весело. Она
перестала обманывать себя, убеждать, что Юркины мускулы ей приятно только
лепить. И разве оттого, что он появился, она изменила свое отношение к
Николаю Ивановичу? Ничуть. С ним ей всегда уютно, и интересно, и приятно,
даже когда он просто сидит за стеной в своем кабинете и она слышит его
покашливание. Вот и сейчас он покашливает. Опять, значит, работает. Когда
он кончает картину, ему даже на ночь трудно с ней расстаться, он
перетаскивает ее из мастерской к себе в кабинет и возится день и ночь...
Кира Георгиевна накинула халат, на цыпочках прошла через столовую и
приоткрыла дверь к Николаю Ивановичу. Он стоял перед картиной, в полосатой
пижаме, заложив руки за спину, и курил. На скрип двери обернулся.
- Чего это ты вдруг? - Он улыбнулся, снял очки и, подойдя к ней,