"Виктор Некрасов. Первое знакомство" - читать интересную книгу автора

словами, как раз в тот момент, когда меньше всего хочется быть задержанным
полицией. История, как уже знает читатель, закончилась весьма мирно, но
начать свой рассказ я решил именно с нее. Во-первых, чего греха таить,
хочется сразу же заинтересовать читателя, столкнув его с полицейскими, да
еще парижскими, да еще кого-то задерживающими; во-вторых, очень уж не
хочется начинать с традиционного самолета, отрывающегося от взлетной
дорожки Внуковского аэродрома; и в-третьих, наконец, потому, что столь
миролюбивым окончанием этого происшествия я обязан в первую очередь
маленькой книжечке с золотым гербом на обложке.
Книжечка эта, тоненькая и, кстати, вовсе не красная, а синяя,
действительно обладала какой-то магической силой. (И хотя об этом писалось
и говорилось бесчисленное количество раз, я совершенно сознательно иду на
риск быть обвиненным в повторении уже известных истин.) В Италии она
открывала нам двери закрытых музеев, раза в два убыстряла и без того
быстрое обслуживание в тратториях, рождала улыбки на обычно хмурых лицах
привратниц и швейцаров - самой, пожалуй, неприветливой и подозрительной
категории людей, с которыми нам приходилось встречаться.
И только однажды (объективности ради надо и об этом сказать) в
маленьком, прилепившемся среди скал домике каприйского извозчика Винченцо
Вердолива паспорт мой потерял свою силу. Впрочем, как потом оказалось,
дело было не в нем, а во мне самом. Я не понравился хозяйке дома. С первой
же минуты она как-то подозрительно стала присматриваться ко мне. Когда же
я, разместив все семейство (отца, сына, дочь, зятя, невестку и
многочисленное черномазое их потомство) на ступеньках крыльца, приготовил
свой аппарат и пригласил хозяйку занять свое место в центре группы, она
наотрез отказалась. И вот тут-то даже торжественно вытащенный из кармана
паспорт не возымел своего обычного действия. "Нет и нет... Ни за что..."
Только потом уже, прощаясь, милый, старый, словоохотливый Винченцо,
смущаясь и не глядя в глаза, раскрыл мне тайну. Жена приняла меня за
"еттаторе". Я понял: тут ничего уже не поделаешь. "Еттаторе" - это человек
с дурным глазом, человек, приносящий несчастье, с ним ни при каких
обстоятельствах нельзя иметь никакого дела. "Ну, что с ней поделаешь?
Уперлась, и все..."
Впрочем, как потом выяснилось, супруга нашего милого Винченцо,
отказавшись фотографироваться, ничего не потеряла; аппарат мой в тот день
испортился, и все тридцать шесть снимков я снял на один кадр. Уж не сама
ли старуха была "еттаторе"?
Но вернемся на набережную Сены, где трое полицейских с нескрываемым
любопытством изучали мой паспорт - щупали позолоту, герб, разглядывали
фотографию. Наконец старший из них, немолодой уже и весь какой-то очень
добротный в своем синем, аккуратно сидящем на нем мундире, вернул мне его
назад.
- Красивый, - любезно сказал он и одновременно профессиональным
взглядом оглядел меня с ног до головы. - Из Москвы?
- Нет, из Киева!
- Из Киева? О! Красивый, говорят, город.
- Красивый.
- Красивее Парижа?
- Ну, как вам сказать... Я слишком мало пробыл в Париже. Всего лишь
сутки.